Стихи Марка Шагала

Большинству Марк Шагал известен как художник, и лишь некоторые знают о его литературных дарованиях. Первые стихи он написал в юном возрасте. Но они не сохранились — Марк потерял тетрадь «юношеских опытов». Ниже представлены некоторые из сохранившихся стихотворений Марка Шагала в переводе с идиша.

Мой народ

Народ без слез — лишь путь блестит
в слезах.
Тебя не водит больше облак странный.
Моисей твой умер. Он лежит в песках
на том пути к земле обетованной.

Молчат пророки, глотки надорвав
с тобой. Молчат, багровые от гнева.
И Песни Песней сладкого напева,
текучего, как мед, не услыхать.

Твою скрижаль в душе и на челе
и на земле — готов порушить всякий.
Пьет целый мир из вод, что не иссякли,
тебе глоток оставив там — в земле!
Гонений, избиений — их не счесть.
Но миру не слышна твоя обида.
Народ мой, где звезда твоя — Давида?
Где нимб? Твое достоинство? И честь?

Так разорви небесный свиток — жаль,
ты говоришь? Пусть в молниях ночами
сгорит сей хлам — чтоб хрусткими
ногтями
ты нацарапал новую скрижаль.

А если в прошлом был ты виноват
и обречен — пусть в пепел грех твой
канет,
и новая звезда над пеплом встанет,
и голуби из глаз твоих взлетят.

Перевод с идиша Льва Беринского

* * *

Памяти художников — жертв катастрофы

Всех знал ли я? Бывал ли я у всех
в мансардах, мастерских? Все их
картины
я видел ли — поодаль и вблизи?
Себя покинув, жизнь свою и годы,
я ухожу к безвестной их могиле.
Они зовут меня. И тянут вниз
меня — невинного, виновного — в их яму.
— А где ты был тогда?— они кричат.
— Я спасся бегством…

Их в бани смерти повели, там вкус
своей испарины они узнали.
Им свет мелькнул, — они прозрели свет
еще ненарисованных картин.
Сочли свои непрожитые годы,
что впрок они хранили, ожидая
всех грез — недоприснившихся иль тех, что
проспали въявь,— всех грез всевоплощенья.
Вновь приоткрылся детства уголок
с его луною, в окруженье звездном,
пророчившей им светозарный путь.
И юная любовь в ночном дому
или высоких травах, на горах
или в долине; и прекрасный плод,
забрызганный под струйкой молока,
заваленный цветами, обещавший
ганэйдн, рай.
Глаза и руки матери, в дорогу
благословившей их — к неблизкой славе.
Я вижу их, оборванных, босых
и онемевших — на иных дорогах.
Их — братьев Израэлса, Писсарро
и Модильяни — братьев наших тащат
на веревках
потомки Холбейна и Дюрера — на смерть
в печах. Где слезы взять,
как мне заплакать?
В моих глазах впитала слезы соль.
Мне их издевкой выжгли — дабы я
последнего не ведал утешенья,
последнею не тешился надеждой.

Мне — плакать? Мне, кто слышал
каждый день,
как наверху, на крыше вышибают
последнюю подпорку? Мне, войной
измаявшемуся — за пядь земли,
где я стою, в которую я буду
положен на покой?

Я вижу дым,
огонь и газ, всходящие в лазурь
и облик мой вдруг сделавшие черным.
Я вижу вырванные волосы и зубы.
И ярость — мой отныне колорит.
В пустыне, перед грудами обувок,
одежд, золы и мусора — стою
и бормочу свой кадиш.

Стою и бормочу.

И вниз ко мне спускается с картин
Давид, мой песнопевец с арфой — хочет
помочь заплакать мне, два—три псалма
натренькав. Вижу: следом Моисей
идет, он говорит нам: не страшитесь!
Он вам велит в покое пребывать,
доколе он для мира не начертит —
для нового! — новейшую скрижаль.

Последняя мерцает искра,
последний контур исчезает.
Так тихо — как перед потопом.
Я поднимаюсь, я прощаюсь с вами
и — в путь, к нововозведенному Храму,
где я зажгу свечу пред каждым
вашим
пресветлым ликом.

* * *

Молиться Б-гу ли, что вел народ к огню,
иль рисовать Его — огнем, а не елеем,
иль, снова ощутив себя евреем,
встать на борьбу за род свой, за родню?

Иль волю дать глазам — дать путь слезам,
стекающимся в душу отовсюду?
Нет, не в слезах и трауре прибуду,
не в горе черном приплыву я к вам.

На брег песчаный — со своей невестой
сойду, она вам девою небесной
предстанет: будет тих и невесом
свет юной грезы, мой последний сон.

Перевод с идиша Льва Беринского

Первый учитель

Сквозь времена и расстоянья
ко мне спешит учитель мой:
— Тебе я отдал свои знанья,
теперь ко мне ты — ни ногой…
Нет моего учителя, его бородки нет,
мольберта нет. Его убил злодей,
явясь украдкой.
И утащила черная лошадка
навеки ребе старого, куда-то
на тот свет.
Погасла лампа, и туман
вошел, и дом стоит померкнув,
через дорогу — истукан
застыл, на палку запертая церковь.
Твои портреты — местные евреи —
лежат в грязи, по ним хвостом.

Другие стихотворения Марка Шагала можно прочитать на посвященном ему сайте