Пластика

Всему виной был, наверно, красный кленовый лист. Он слетел с дерева и планером стал писать широкую спираль осеннего водоворота; мы с дядей Мишей зачарованно следили за его полетом; снизившись, лист совершил классическую посадку у самых наших ног и замер.

— Вот и все, — сказал старик. — Но как красиво умер!

Ответить дяде Мише можно было только молчанием, и я помолчал, не сводя глаз с кленового листа.

-Я подумал как-то о себе, — продолжал говорить он, — что представляю собой все же некоторую ценность…

Я повернулся к нему, увидел знакомую лукавинку в глазах и приготовился слушать.

-Ценность, — повторил он. — Но только… для врачей. У меня столько хороших болячек, что на мне можно заработать миллионы, если я протяну еще десяток лет. — Вам какую? — спрошу я у доктора. — Вот эту? У вас хороший вкус… Завернуть?

Рассказ «пошел», я принял удобную позу, я был весь внимание.

-Мысль эта — что я какая-то там ценность — покатилась как колесо, и я стал думать дальше. Но уже по делу. У нас в семье возникла проблема. Сын хочет сменить мебель (старая у него почти вся с гарбича) и мечтает о машине. Он только об этом и говорит. Раньше я полез бы в сундук и вынул деньги, а сейчас? Я делаю вид, что не слышу. Но думать-то я думаю!

Я прикидываю, что в самом деле можно продать, имея в наличии только себя, такого, как я есть. Задача, скажу вам, не из легких!

Размышлять я могу и так и этак, и кто мне запретит мозговать «этак»?

Я увидел следующую картину — называйте это как хотите — идеей, замыслом, комбинацией… Я иду по улице, и какой-то молодой человек шагает мне навстречу

Он смотрит на меня внимательно и вдруг подходит. «Здравствуйте!» «Здравствуйте, — я отвечаю, — вы не ошиблись адресом?» «Не ошибся, — говорит он, — я имею к вам предложение».

И вот мы с ним садимся, как с вами, на нашу скамейку, и для начала он делает мне комплимент:

-Я, — он мне открывает глаза, — видел, конечно, морщинистые лица, но такого, как у вас, не встречал.

-Спасибо, — я отвечаю, — у вас прямо талант говорить приятные вещи.

Молодой человек не обижается.

-У меня другой талант. Я хирург и делаю пластические операции. Я открыл новый метод. У меня есть уже кабинет, но нет еще рекламы. Мне позарез нужен пациент, который доверил бы мне свое лицо. Не каждый на это согласится, а женщина — тем более. Поскольку, на мой взгляд, вам терять нечего, хотя вы еще, крепенький, тьфу, тьфу, дедок…

-Слово «позарез» вы сказали очень к месту. — Я тут пошарил по карманам. — Таки да, — говорю, — терять мне нечего…

-… а кое-что найти вы не против…

-Не против.

-… я вам предлагаю лечь ко мне на стол..

-Что я могу найти, лежа на столе?

-… и получить за это неплохие деньги.

-Уже ложусь, — я ему говорю, — когда деньги? И что меня еще немного интересует, — сколько?

Он называет сумму — ее как раз хватает на новую мебель и на не самую дорогую машину.

-А гонорар вы получаете — или тот, кому вы доверите получить, — молодой хирург тут поморгал, — сразу после операции. Ваши фотографии «до» и «после» будут помещены в газетах, значит, еще и прославитесь. Наверно, я сниму еще и фильм. Согласны? Нет, кроме шуток.

-Разве шутят, говоря о деньгах? Я почти согласен. Вы правы: терять мне нечего, а насчет находить — так мне никогда не везло…

-Вот вам мой номер телефона. Через сколько дней вы мне позвоните?

-Дайте мне минуту роздыху… Фу-у-у… Я думаю, трех дней мне на эту головную боль хватит.

-Договорились. Таких великолепных морщин я еще не видел! Класс! — и молодой хирург как-то хищно потер руки.

КЛИКНИТЕ НА РЕКЛАМУ — ПОДДЕРЖИТЕ САЙТ «РИШОНИМ»

С этим его последним словом я и остался на скамейке.

-Класс, — я повторял как заведенный, — класс, класс… — И все же начал размышлять. Так. «Морщины — это вам не бородавка. Они на моем лице — как реки на карте: избавишься от них — получишь пустыню Сахару!

Вот эти, — трогал я одни, — они за войну. А эти я получил, когда воевал за квартиру. Следующие — когда у сына был «трудный» возраст. Эта прорезалась, когда заболела Мария. А здесь у меня целая их сетка — она легла на лицо, когда жизнь вдруг стала немила и хотелось только пить водку.

Прямо не биография, а география! Со всеми горами, реками, омутами, болотом и пропастями…

Эту географию — так я спасительно отвлекался от главной мысли, -наверно, преподают в своей школе старые цыганки с указкой в руке. А на стене висят «два полушария» — два человеческих лица, под одним написано «Болезни», под другим — «Невзгоды».

-«Смотрите, — говорит будущим гадалкам старая ведьма и тыкает указкой, — это первая жена, это — вторая. Вот здесь вот — язва желудка. А эти крестики — алименты…»

Так что будет, если я избавлюсь от морщин?..

Сахара, Сахара!..

Вот как затейливо я размышлял, уважаемый товарищ Вадим (так он меня называл), и не скажу, чтобы мне светило какое-то открытие. Мне нужно было только выбрать из двух одно.

-Что вам сказать! — подвел некую черту в рассказе дядя Миша. — Что вам сказать! В Америке может случиться что угодно. Я здесь с этой историей не самый оригинальный человек, где уж мне! Я как-то прочитал объявление в газете, запамятовал, правда, в какой: «Бывший карточный шулер (пальцы уже не те) разыскивает тоже бывшего шулера, чтобы поговорить за профессию». Или еще: «Чудо в перьях ищет свою Бабу-Ягу». Представляете эту пару? Ее только рисовать тушью!

Или еще: «Пожилому человеку требуется молодой хоуматтендант, который смог бы подпевать песням Гражданской войны»…

Что было или, вернее, что будет дальше?,

Я выбрал из двух одно, я выбрал сынову мебель и его новую машину. Из уличного телефона я звоню доктору, что согласен, мы договариваемся на завтра. Спрашиваю, на что мне пожаловаться дома, чтобы за мной приехала машина. Он сказал.

Ночью я охаю и стону (так. — В.Ч.) и хожу на кухню пить воду. Там я чищу картофелину и разрезаю ее на две половинки. Утром эти половинки я запихиваю за щеки — и я готов.

Шамкая, я звоню доктору. Сын убегает на работу и успокаивает меня: флюс, папа, это чепуха. Он тебе даже идет.

Я еду на машине врача, Мария остается дома — она из-за меня всю ночь не спала и еле жива.

В своем офисе доктор меня фотографирует, сестра готовит к операции. Звонит Марии: «Вашему мужу придется на сутки задержаться: воспаление десен, температура, требуется хирургическое вмешательство, уход. Не беспокойтесь, вернем старичка лучше прежнего».

Хорошо (дядя Миша, как всякий одессит, говорит «хорошё»).

Я ложусь на стол, мне что-то колют в руку.

-Хотя бы нос вы мне оставите, — я спрашиваю, — чтобы я себя после узнал?

-Да, — говорит доктор и расплывается.

Я просыпаюсь, хирург сидит рядом.

-Передумали, доктор? Мои морщины вам не подошли? — И чувствую на своем лице бинты.

Так, в бинтах, я и приезжаю домой.

-Ой, что там было? — Такой тревоги в голосе Марии я уже 30 лет не слышал.

-Ничего особенного, — говорю, — двусторонний флюс. Детская болезнь.

Медсестра, она со мной, обещает:

«Завтра приду сменить повязки».

-Короче. Мне окончательно снимают бинты. Сын беспокоится: «Что это с тобой, папа? Ты будто на 20 лет помолодел».

-Это я опух после операции. Пройдет.

Через неделю.

-Да ты в самом деле помолодел!

-Наверно, это такой флюс. Американский. Не бери в голову.

Мария смотрит на меня с подозрением.

-Твой папа, наверно, подыскал себе кого-то моложе меня.

-Ну да, — отвечаю, — соседку. Мадам Паркинсон.

-Что вам сказать! — повторил дядя Миша и помотал головой. — Начинается самое трудное, о чем я не успел подумать: старик с дурацким молодым лицом. Ну, не так, чтобы очень, но все-таки… Я даже в панике — что я скажу сыну? Что я выгодно продал свои морщины? Так он вызовет скорую психиатрическую, и наверно, я буду не первым иммигрантом, у которого поехала крыша. И что я, кстати, отвечу знакомым, если они спросят о переменах на лице? Как на меня посмотрят — если посмотрят — мои доминошники?..

Оказывается, ответы на все мои вопросы были уже у молодого хирурга. Он успел ухватить самую суть Заокеании. Врач приехал осмотреть меня, привез с собой фотографа и двух корреспондентов из газеты и журнала и все объяснил моим домашним и журналистам. И вручил мне пухлый конверт. Он сказал при этом:

-Дядя Миша, вы теперь — моё publicity, живая реклама, моя слава, мой success! Поработайте на меня еще, я вам доплачу. It’s America! Честное слово, это лучше, чем стоять на Брайтоне с флайерсами! Ходите, улыбайтесь пошире, сияйте всеми своими вставными зубами! А когда вас будут расспрашивать о переменах, называйте мое имя! ОKay?

Мария на все это произнесла очень женские слова:

«Кому нужны такие деньги! Да я из них и копейки не возьму!» — Она их в меня швырнула, эти слова, и ушла на кухню, где тут же загремела кастрюлями.

-Ну почему? — возразил ей сын. — Теперь, когда у нас будет машина…

-Я уже знаю, где купить мебель, — вставила Галя, невестка. — У мягкой — дивная расцветка! Представляете, бежевый тон…

-И вот тут-то, товарищ Вадим, мне станет впервые обидно. Потому что все говорят только свое, только от себя и за себя, а обо мне никто не думает! Никто не спросит: а как ты, Миша, будешь чувствовать себя в молодой личине? Ты ведь не ради нее, не ради себя на операцию пошел — ради денег! Тебе-то будет каково?

КЛИКНИТЕ НА РЕКЛАМУ — ПОДДЕРЖИТЕ САЙТ «РИШОНИМ»

И только внук догадается. Он спросит:

«Деда, тебе было больно?»

Он спросит так, а я ему отвечу непонятно:

«Больно не было, но, наверно, будет…»

— А отчего, я ото всех скрою. Это будет моя тайна…

Возле нас кружилась маленькая девочка, одетая ярко и разноцветно, как осеннее деревце.

-Ну и фантазия у вас, дядя Миша! — сказал я — сказал всего лишь потому, что требовался хоть какой-то мой отклик.

-Это не фантазия, — возразил мой собеседник. — Это самый верный способ заработать приличные деньги такому старику, как я. Если хотите, это хорошо разработанный гешефт. Остановка за малым: нужен молодой человек, который подойдет ко мне на улице и скажет: «Здравствуйте. Я имею к вам предложение…».

Старик замолчал, замолчал надолго. Молчал на этот раз и я.

Близко к нам подошла разноцветная девочка, нагнулась и подняла тот самый кленовый лист, что упал полчаса назад.

-Мама! — крикнула она. — Смотри, какой красивый!

https://www.chayka.org/node/10967