На второй день после подведения итогов президентских выборов в Белоруссии, 12 августа, в Минске появились первые женские «цепи солидарности»: девушки, женщины, совсем юные девочки и их бабушки выходили в белых одеждах и с цветами, чтобы показать, что они против насилия, устроенного силовиками в ответ на мирные протесты. Уже на следующий день к ним присоединились женщины всей Белоруссии, а затем и мужчины. И с 13 августа в стране больше не было жестоких разгонов митингов. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Дарья Шипачева поговорила с белорусками, встающими в «цепи солидарности», о том, чего они боятся, на что надеются и к чему готовятся.

«Все не так хорошо, как показывают»

Кристина Вязовская, 39 лет, Минск:

Я узнала о женской акции от подруг, в первые 20 минут, когда женщины встали в цепочку солидарности на Комаровке (Комаровский рынок, где 12 августа выстроилась первая «цепь солидарности» — прим. «Ленты.ру»). Если честно, я не знаю, кто первой запустила эту акцию — сейчас совершенно нет времени за этим следить: я либо работаю, либо на протестах.

У нас есть определенный бюджет на перемещения, иногда приходится пользоваться такси, и мы за него стараемся не выходить, ведь у нас дома дети, собаки и кошки. На нас ответственность, кто-то должен оставаться «на хозяйстве» — думаю, еще поэтому женщины ведут себя осторожнее, чем некоторые мужчины. Но на акции я хожу как на работу, каждый день. Выходить на них буду столько, сколько они будут длиться.

Чисто женские акции отличает особая скоординированность и мобильность: мы собираемся небольшими группами, передвигаемся по городу, расходимся и потом сходимся снова в другом месте. Способность налаживать социальные связи — это то, чему женщин хорошо учат в нашей культуре. Думаю, именно наша женская гендерная социализация помогает нам так эффективно работать. У нас есть небольшая группа активисток, с которыми мы держим постоянный контакт, — считаю, что сейчас очень важно поддерживать подруга подругу.

А поначалу были казусы. Например, несколько раз мужчина видел колонну и норовил ее возглавить — на каком-то, видимо, рефлекторном уровне. Или проходящие мимо мужчины давали нам советы, как правильно протестовать. В один из дней на акцию, где стояли женщины, пришел наш тележурналист Дудинский — влез на какой-то приступ и начал оттуда вещать, как правильно революцию делать, а потом наш портал TUT.by написал, что это он организовал акцию — ну, камон! Со временем появляется эйфория. Первые дни было ощущение, что мы выстаиваем, начало появляться чувство какого-то праздника.

И только после того, как их выпускают из изолятора, они могут обратиться за медицинской помощью — и они тут же разъезжаются по больницам. Некоторых вывозят на скорых, некоторых — в закрытых машинах, чтобы не было видно, кого или что там везут. Я даже не знаю, как описать тот уровень опасности, в котором мы живем. Вот сейчас, например, появляются новости не только об избиениях, но и об изнасилованиях — как женщин, так и мужчин. Часть этой информации уже подтверждена. Все делают очень много, все рискуют собой. И неверно говорить, что у протеста в Беларуси женское лицо.

Меня еще очень сильно раздражает российское мнение, что, мол, «вот стоят женщины с цветами, и их не трогают, а у нас бы приехал уже автозак и запаковал всех». И у нас бы приехал. И приезжает! Нас спасает только то, что мы очень мобильны и уходим до того, как он приедет. Акции в одном месте не длятся долго, мы постоянно перемещаемся. Но кого-то это не спасает. Сейчас увеличилось количество запросов на психологическую помощь, в том числе непосредственно от пострадавших — например, от изнасилованных девочек-подростков. Все не так хорошо, как показывают в репортажах: вышли женщины в белом, и все с ними было хорошо.

Многие говорят о наших протестах так, как будто мы уже добились каких-то результатов, — анализируют, пытаются извлечь какие-то уроки. Но мы все еще находимся в большой опасности. Перед каждой акцией мы созваниваемся, сообщаем, где находятся автозаки, какие вооруженные силы сейчас на улицах города, и так далее. Помогла ли именно женская акция солидарности перевернуть ход протестов, я не знаю, но я вижу, что многие уцепились за то, что нынешние протесты — женские. Так вот, я хочу отметить, что протесты — «всехние», это очень важно. Я радикальная феминистка, и я всегда за то, чтобы выделять и не стирать участие женщин. Но нет, это не «революция на женских плечах» — сегодня я вижу единение абсолютно всех.

«Лукашенко скажу одно: уходи по-хорошему»

Виктория Стоцкая, 30 лет, Гомель:

Я выросла в Гомеле, тут же ходила в детский сад, в школу, в университет. В 2010 году, когда была прошлая волна протестов, я тоже выходила на улицы, но тогда было какое-то чувство, что ничего не изменить. А вот сейчас наконец появилось ощущение, что народ проснулся.

Как только у меня появилась возможность, я присоединилась к «цепям солидарности» — стою в первую очередь за своего друга Артема Молодова, активиста, которого арестовали и сейчас держат в изоляторе. Его забрали несколько дней назад, ночью, прямо из дома, высадив дверь, и сейчас незаконно удерживают. Артем, кстати, собирал подписи за выдвижение Бабарико, который так и не стал кандидатом и сейчас тоже сидит. Так вот, до сих пор неизвестно, где Артем и что с ним, поэтому я вышла в его поддержку.

Они делают вид, что все стало хорошо — давайте пообнимаемся, походите там, покричите, а с понедельника все станет как прежде. Но мы, конечно, надеемся, что не будет. Возможно, в какой-то степени нынешний протест отличается от прежних и имеет женское лицо, потому что именно три женщины объединили свои штабы, чтобы сформировать оппозицию Лукашенко. Но вообще я считаю, что это наш общий, всебелорусский протест. Александру Лукашенко я бы хотела сказать лишь одно: уходи по-хорошему.

«Женщин столько, что остановить их уже нельзя»

Гиль, 19 лет, Минск:

Мне кажется, женская акция случилась как-то сама по себе. Появился интернет — и страна увидела весь ужас, что произошел за эти дни. Нужно было что-то особенное. Люди странно реагируют на нас, каждый по-своему. Поддерживают, восхищаются, критикуют, защищают, просят еще, празднуют наше появление, плачут. Очень разношерстная реакция.

Сначала мне не очень понравился этот протест. Мне казалось, что получился какой-то отдельный, специальный «детородный щит». Хотя девушки выходили на улицы и до этого — вместе с парнями, плечом к плечу. Почему нас тогда не замечали?

Полноценно с женской колонной я прошлась 13 августа. После новостей из Окрестино (изолятора в Минске, известного жестокими пытками заключенных) не могла уснуть, поесть. Как будто перекрутило всю, и решила выйти. Поначалу присоединиться было сложно, сейчас же чем больше активисток, тем лучше. Женщин столько, что остановить их уже нельзя. Вид протестов, возможно, будет меняться, но мы не уйдем.

Я думаю, что женщины в «цепях солидарности» как символ вполне могли переломить ход протестов. Стоит только вспомнить первые два дня. Земля и небо, огонь и вода. Мы действительно мирные люди. Понимаем, что цветы лучше пуль. В XXI веке стыдно применять силу. Стыдно этим гордиться. Мы достаточно развитое общество, чтобы избегать конфликтов, — мы должны иметь возможность свободно говорить и высказывать свое мнение. Жаль, что лишь такие сильные и одновременно хрупкие люди, как женщины, могут донести это.

Женщины, как ни крути, остаются символом. Для каждого своим — матери, сестры, возлюбленной, дочери. Кто хочет зла для них? И кто не боится их? Мы сильные. Сильнее, чем сексисты у власти могут себе представить.

«У перемен в Беларуси женское лицо»

Анна Мирочник, 32 года, Минск

Я, конечно, голосовала за Светлану Тихановскую. Я знаю и тех, кто голосовал за Лукашенко. У них есть свои аргументы, и я не могу осуждать людей, сделавших такой выбор в тот момент. Не всем, но многим за это сейчас стыдно. Светлана для меня не лидер, а символ. Отдавая голос за нее, я голосовала не за ее президентство, а за новые честные выборы.

Однако Тихановская не врала людям со старта, не называла себя политиком и честно признавалась, что она просто живой человек. Поэтому она гораздо честнее и человечнее действующей власти. Беларуси сейчас нужны такие символы, мы очень устали от идейных партийцев, оторванных от народа, и страшных проблем, о которых просто страшно говорить. Она не побоялась, и за это я ей благодарна.

Идеи о мирных женских протестах впервые прозвучали, когда уже третий день ОМОН светошумовыми гранатами взрывал Минск, стрелял из машин скорой помощи и буквально уничтожал мирное население. Тогда девушки решили выйти в белом и с цветами, чтобы призвать власть сбавить фашистские обороты. Мы надеялись, что сможем понизить градус насилия, но каждая была готова к задержанию, провокациям и применению силы. И я не уверена, что кровопролития бы не случилось, не будь на протестах журналистов. Благодаря присутствию прессы в первый день нас не били.

Женские акции начались в среду 12 августа, я была на первой, стояла возле Комаровского рынка, потом каждый день присоединялась к подругам в разных районах города. В Беларуси нет единого центра, который координирует протесты, — люди сами собираются, приглашают друзей, передают информацию через знакомых, обмениваются новостями на улицах. Так же было и с уличными протестами. Никто не оплачивает участие в них, никто не агитирует и не подбивает — просто белорусы устали бояться.

Даже угроза задержания и вероятной инвалидности после общения с сотрудниками правоохранительных органов уже не останавливала. Поэтому ключевым отличием женских акций от всего того, что творилось в Минске в предыдущие дни, я бы назвала отсутствие насилия со стороны силовиков. Происходящее до этого не обходилось без их произвола и крови мирных людей. Я была там, видела все своими глазами и могу говорить об этом с уверенностью.

Реакция людей на наши акции сразу была положительная: они поддерживали, приносили кофе, воду, конфеты, мужчины дарили цветы, целовали руки и благодарили. До сих пор девчонок очень поддерживают, и я не думаю, что это отношение изменится. Мы готовы выходить на улицы столько, сколько это потребуется. Я не могу говорить за всех участниц акции, но мои знакомые настроены на долгие протесты.

Переломить ход протестов, я думаю, могут забастовки предприятий и переход журналистов государственных медиа на сторону протестующих — это гораздо более мощный и опасный для власти рычаг, чем обычные мирные протесты. Поэтому я считаю героями тех, кто не боится увольнения и рискует очень многим, чтобы помочь стране свергнуть диктаторский режим.

Тем не менее женские протесты необходимы: они объединяют белорусов и показывают, что мы действительно мирная нация, которая не хочет кровопролития. Рискну предположить, что белорускам удалось показать всему миру, как много может сделать женская солидарность. Ведь в Беларуси на протестах рядом стоят не «безработные женщины с темным прошлым», как говорит Лукашенко, а представительницы всех возрастов, профессий и социальных статусов. Мы разные, но мы вместе.

«Лукашенко женщин ни во что не ставил — и мы его сильно удивили»

Ася, город Речица, Гомельская область:

Когда я узнала о женской акции в Минске, я почувствовала боль. Ведь это значит, что люди настолько отчаялись, что просто больше ничего не остается, как женщинам выйти на амбразуру — и прикрыть своей грудью весь белорусский народ. Вообще все, что произошло в Беларуси в последние дни, — это какая-то невероятная жестокость. Поэтому те женщины, что первые вышли с цветами за мир, — большие молодцы.

Сейчас кажется, что Лукашенко пошел на попятную, и будто все на женских протестах очень спокойно — все улыбаются, обнимаются с ОМОНом и так далее. И вообще, многих, кого раньше арестовали, уже поотпускали из тюрем (на самом деле далеко не всех), все со всеми уже помирились, и в Беларуси все отлично. Давайте, мол, сделаем вид, что это все была случайность, а вообще мы, власти, хорошие! Но это не так. Женщины, первыми выходившие на эту акцию, рисковали — да и до сих пор рискуют.

Конечно, я считаю, что у этих протестов женское лицо. У нас даже президент — Тихановская — женщина! Александр Григорьевич Лукашенко вообще нас всех сильно недооценил. Он, знаете ли, тот еще сексист и мизогин, женщин ни во что не ставил, и мы его сильно удивили.

В адрес Лукашенко у меня есть только нецензурные слова. Я никогда не желаю людям смерти, но вот Лукашенко — это тот случай, когда очень сложно не пожелать ему чего-то очень плохого.

«Можно извлечь много уроков из женских акций»

Ирина, 40 лет, Минск:

Белорусок на акциях много. Из моих знакомых принимают участие женщины практически всех возрастов — от 20 до 70 лет. Я узнала о женском протесте из Telegram и Facebook. Сначала не поверила, потом увидела — и пошла сама. У женского протеста огромная сила, потому что в Беларуси он заведомо неагрессивный. Чего только стоит бабуля на видео с национальным флагом и фразой «Я гуляю!» в лицо омоновцу (Это известная в Беларуси 73-летняя активистка Нина Багинская, которая вышла на свой первый протест еще в 1988 году).

Можно извлечь много уроков из женских акций. Наша «памяркоўнасць» (умеренность, рассудительность, доброжелательность) в данном случае нам очень на руку. В нашем протесте нет такой эпатажности, как, например, у более «прогрессивных» радикальных феминисток из Европы. Поэтому у патриархально воспитанных омоновцев рука не поднимается — ну как ее бить, если она ласково улыбается и смотрит на него как на неразумного идиота! Кто меня вдохновляет? Моя страна, как бы пафосно это ни звучало. Я люблю Беларусь. Горжусь ею. И хочу здесь жить.

«Сексизм сыграл с Лукашенко злую шутку»

Полина, Речица, Гомельская область:

Женщины выполнили очень важную роль в протестах. Когда всех еще паковали в автозаки и стало известно про пытки в СИЗО, мы вышли в белом, с цветами, пряча за собой мужчин. Даже несмотря на то, что женщин тоже увозили в СИЗО и тоже пытали, хоть и несколько реже, чем парней.

Знакомая мама троих детей вернулась из Окрестино с отбитым мочевым пузырем и многочисленными ушибами; Саша Вихор — знакомый моих друзей, погиб под арестом; близкого друга задержали ни за что — к счастью, с ним все хорошо, но мы изрядно поседели, не зная, что с ним, глядя на снимки выходивших из СИЗО синих парней, у которых полностью отбиты мошонки, травмы прямой кишки и прочие повреждения, свидетельствующие о чудовищных пытках.

Я не понимаю, как можно устраивать геноцид собственного народа в Европе в XXI веке… Словно НКВД никуда не уходил, просто ждал в подполье, время от времени выныривая и забирая лучших, а теперь, во время протестов, монстр показался целиком. Это очень страшное ощущение, когда понимаешь, что тебя не защищают, не охраняют, — ты просто давно в плену

Сегодня я выходила на протест около исполкома небольшого города, где я живу. Там собралось много людей, мы потребовали у мэра отпустить всех заключенных, и он выполнил наши требования. Мы знаем о без вести пропавших, о пострадавших от пыток, о психопатах в ОМОНе, о чудовищной лжи нереальных масштабов наглости, и мы этого не забудем. Пути назад нет. Кровавому диктатору место в Гаагском трибунале, иначе белорусы не смогут спать спокойно.

Конечно же, я голосовала за Тихановскую. Пока Лукашенко ездил по военным частям и отделениям спецназа, она объездила всю Беларусь, каждый небольшой город, объединила людей, показала, как нас много, подарила людям надежду. Сексизм сыграл с Лукашенко злую шутку: он до самого конца не понимал, насколько она для него опасна, не упрятал ее за решетку — возможно, опасался особого возмущения, что женщину, мать посадил.

Она возглавила оппозицию неожиданно и для самой себя. Но она просто защищала свою семью, спасала своего мужа, зная, что над ним издеваются, его пытают. Разумеется, я бы хотела видеть ее президенткой страны. Я вижу много символизма даже в ее имени — это же «Свет против Лукавого»! Протесты, по крайней мере пока, полностью отражают борьбу любви с насилием.

Президенты должны избираться народом, и желания властвовать и быть президентом, возможно, не должно быть вовсе, ведь вероятность, что жаждущий власти начнет ею злоупотреблять, всегда крайне высока.

Я восхищена и горда белорусами. Несмотря на пытки, стрельбу по мирным гражданам они выходят на митинги, которых по многочисленности не знала эта страна за всю историю. Люди ведут себя мирно, организуют мусорки и даже дорожное движение. Мы самые мирные протестующие на свете, которых разгоняли и наказывали самыми жесткими методами.