Представитель Организации по атомной энергии Ирана Бехруз Камалванди: «Взрыв в Натанзе был диверсией». У нас 230 тонн тяжелой воды, 1000 тонн уранового концентрата, более 3 тонн 4% -ного обогащенного урана.

«В настоящее время у нас есть примерно 230 тонн [тяжелой воды], но мы экспортируем излишки. Кроме того, мы используем часть из них для исследований внутри Ирана. Очень важно, что мы производим 242 химических изотопа, которые мы не смогли производить в прошлом. Мы также экспортируем часть излишков этих химических изотопов, что приносит стране твердую валюту. Другие стороны стремились закрыть фабрику, производящую эти изотопы. Их логика заключалась в том, что когда производство [тяжелой воды] достигало 130 тонн, не было клиентов, которые бы хотели ее купить.
Но мы спроектировали этот завод таким образом, чтобы в условиях экономических санкций находить клиентов для тяжелой воды.
Что касается урана, я считаю, что мы имеем более трех тонн. Это в десять раз больше, чем было согласовано в СВПД. Он [обогащен] до 4-4,1%. Мы работаем в этом процентном отношении, но мы сможем производить более высокие проценты, если возникнет необходимость. Мы способны на это. Интервьюер: «Какие Страны покупают тяжелую воду у Ирана? Камалванди: « Мы продаем в страны Азии и Европы. Во избежание давления на компании в этих странах, мы их не называем. Американцы делают что-то очень необычное. Они оказывают давление как на компании, так и на частных лиц. Если американцы теряют надежду на определенную страну, они начинают оказывать давление на компании, а если они теряют надежду на компании, они переносят давление на отдельных лиц. Я верю, что в будущем они будут оказывать давление на сыновей этих людей. Поэтому мы предпочитаем не упоминать имена.
[…]
«В настоящее время у нас есть примерно 1000 тонн уранового концентрата. Предположим, что завтра мы начнем использовать 190 000 SWU, я считаю, что мы сможем продолжать работать с тем количеством, которое у нас есть, только в течение четырех лет. Но сколько времени нужно на производство этих машин? Я могу сказать, что у нас была возможность произвести 62 машины до недавнего инцидента [в Натанце]. Если мы выделим 10 SWU на каждую машину, скажем, всего 60 машин, мы получим в общей сложности 600 SWU. Если мы умножим это число на 30 дней, получится 18 000 SWU.
Допустим, мы начинаем работать сегодня и принимаем во внимание недавний инцидент — это правда, что мы потеряли часть наших возможностей, но все не так плохо . Дело не в том, что мы не можем компенсировать потери. У нас есть другие подразделения, которые могут выполнять эту работу с меньшими затратами энергии. В течение года мы можем вернуться туда, где были. Другими словами, мы можем компенсировать потери в течение 12- 14 месяцев.
[…]
«Да, был взрыв [в Натанце]. Причиной взрыва стал не газ, как писали в СМИ. Это не вариант. На месте не было газовой инфраструктуры, которая могла бы вызвать взрыв. Следствие наших силовых структур указывает на диверсию. Итак, вопрос в том, что это за диверсия, и кто за ней стоит.
[…]
«Если ядерное соглашение перестанет существовать, три типа инспекции исчезнут автоматически. Другими словами, если вы хотите назвать это «snapback» или любым другим именем … у вас не может быть привилегии возврата к предыдущим экономическим санкциям, пока СВПД еще жив и действует.
Когда вы выбираете экономические санкции — это означает, что ядерного соглашения больше не существует. Это также означает, что Иран больше не связан никакими обязательствами.
[ …]
«Были такие вопросы, как Туркузабад, по которым у другой стороны не было доказательств. Поэтому мы имеем право не отвечать на их вопросы [об этом]. Но для того, чтобы враги не извлекли выгоду из этой ситуации, мы добровольно нашли способы развеять наши опасения и сказали, что они могут получить доступ к этому сайту и убедиться, что там нет ничего подозрительного.
[…]
«Были такие проблемы, как Туркузабад, по которым у другой стороны не было доказательств. Поэтому мы имели право не отвечать на их вопросы [по этому поводу]. Но для того, чтобы не дать врагам извлечь выгоду из этой ситуации, мы добровольно нашли способы, облегчили наши опасения и сказали, что они могут получить доступ к этому сайту и убедиться, что там нет ничего подозрительного.
Но важно то, что это должно закончиться раз и навсегда. Если они скажут: «Хорошо, мы были на сайте сегодня и ничего не нашли, но завтра мы хотим перейти на другой сайт, а на следующий день на третий…». Это было бы неприемлемо. Страны обладают суверенитетом, и их нельзя наводнять ненужными вопросами, которые не подкреплены какой-либо документацией. Так что мы, пытаясь заставить их принять во внимание наши опасения, одновременно взвешивали позицию МАГАТЭ.
Мы пытаемся связать руки нашим врагам, которые пытаются навлечь на нас проблемы с МАГАТЭ из-за того, что однажды мы сказали «нет». Я лично считаю, что мы добились значительных успехов в этих усилиях.
[…]
Проблема Туркузабада, которую я лично представил, осталась позади. Сегодня МАГАТЭ включило в повестку дня инспекторов два пункта. МАГАТЭ представило их географическое местонахождение. Одно из таких мест находится недалеко от города Шахреза, в районе Абаде. Это между Шахрезой и Абадехом. Вторая площадка находится недалеко от Тегерана. Мы обсуждаем эти два объекта с МАГАТЭ».

http://www.translarium.info/2020/08/iranian-atomic-energy-organization-spokesman-behrouz-kamalvandi-natanz-explosion-sabotage-large-stockpiles.html#more