«Переступи черту».

01/01/2021  11:42:44

Все права защищены  

 

Представляем вашему вниманию новую повесть Михаила Кербеля «Переступи черту».

В данный момент автор проживает в Канаде. Но события в повести разворачиваются во многих республиках бывшего Советского Союза до и после крушения СССР.
Михаил — практикующий адвокат по уголовным и гражданским делам, не понаслышке знающий то, о чем он пишет.
Судьба адвоката — это судьба человека, избравшего целью своей жизни — помогать людям, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию.
И, как мы увидим, герой Михаила Кербеля не изменяет этой цели до последней страницы, которой заканчивается эта повесть.

(Редакция сайта «Ришоним»)

 

ОТ АВТОРА

Большие исторические события отражаются в судьбах людей. И на примерах этих судеб мы можем наблюдать драматургию перемен, растянувшуюся на десятилетия. Судьба героя этой повести — только один из кадров грандиозного фильма, невольными участниками которого стали представители его поколения. Фильма с непредсказуемым, но захватывающим  сюжетом, включившим в себя драму, комедию,  трагедию  — всё, чем располагает  жизнь.

И в этой жизни перед каждым  человеком неоднократно возникает невидимая черта, когда только от него зависит решение: переступить её или отступить.  Решение, определяющее судьбу.

 

    ЧАСТЬ 1

ДЖУНГЛИ

  В тихом Херсоне

 

—  Убива-а- ют!!!  —  отчаянный крик запыхавшегося цыганёнка пронзил густую знойную тишину цыганской мазанки, в которой Мария Михайчак только что  прилегла вздремнуть после обеда.

— Скорее…! Вашего Борю!… У пивной бочки!… На площади… – надрывался пацан.

Этим криком, будто ураганом, Марию вынесло на улицу и понесло к площади, где стояла пивная бочка. Её младшая, ладная, симпатичная дочь Надья, подметая улицу длинной цветастой юбкой, не отставала от матери. Вторая, старшая дочь Люба, будучи беременной, поодстав, семенила за ними.

Подбежав к пивной бочке, они увидели троих парней с испитыми лицами,  с жуткой яростью избивавших ногами Борю, двадцатилетнего сына Марии. Стараясь кое-как прикрыть израненными  руками окровавленную голову, катаясь по земле, он безуспешно пытался уворачиваться от ударов.

Не долго думая, Мария схватила валявшийся на дороге детский велосипед и с рёвом медведицы, спасающей своё дитя, бросилась в толпу нападавших, нанося удары  направо и налево.  Ярость матери отбросила нападавших от её сына, которого она сразу же стала пытаться поднимать, чтобы увести домой. Мария не заметила, как один из подонков с расквашенным ею носом и ножом в руке подкрадывался сзади, чтобы ударить в спину.

Но зато его хорошо заметила шестнадцатилетняя Надья. Как кошка, она прыгнула сбоку, повисла на уже занесенной для удара руке нападавшего и изо всех сил впилась в неё зубами. А когда тот с криком выпустил нож, она подхватила его и снизу вонзила ему прямо в сердце. Парень рухнул и остался лежать с клинком, торчавшим из его груди.

Смерть. Страшная и мгновенная.  Панический ужас охватил присутствовавших. А ещё через минуту их всех, как ветром сдуло. Площадь опустела.

Но ненадолго. Уже через полчаса она заполнилась жителями посёлка. Тут же нашелся какой-то ещё не обитый материей гроб, в который положили тело убитого. И с этим гробом на руках толпа потекла к центру города, по пути всасывая в себя от всех пивных бочек и распивочных точек, десятки и десятки такие же выпивох, даже толком не понимающих, что происходит.

—  Смотрите, люди, что делают с нами цыгане!

     —  Цыгане режут нас, люди добрые!

     —   Нас убивают среди бела дня!!!

Неуправляемая,  ревущая уже многосотенная толпа с гробом на руках, по пути разбивая ларьки и переворачивая машины, заполнила площадь перед обкомом партии.

Испуганная власть, даже не пытаясь разобраться, тут же объявила народу, что все без исключения цыгане будут сурово наказаны, а расследование начнется немедленно и будет взято на контроль ПЕРВЫМ секретарём обкома партии.

Это подействовало, как сигнал. Как на быка — красная тряпка. Бросив гроб на площади, толпа ринулась назад, расправляться с цыганами. Но те уже успели исчезнуть. Тогда толпа стала грабить и жечь цыганский посёлок, вымещая злобу на оставшихся беззащитными собаках и кошках.

 

    Люба                                    

         Несколько месяцев назад  Марка  разыскал Юра Пригоров, соученик по институту,  работавший следователем в Николаеве – городе, где Марк  уже три года жил и  работал адвокатом. Они  расположились в небольшом кафе.

— Марк, я тут слыхал, что ты адвокат, который не боится ни бога, ни чёрта. Так это или преувеличивают? – начал Юрий с улыбкой.

—  Что ты имеешь ввиду?

— Ну, то, что ты берешься за «гиблые» дела, от которых другие адвокаты отказываются.

—  Хм.  Если это не вступает в конфликт с моей совестью.  Бывало, что и отказывался.

—  Так значит все-таки были дела, от которых ты отказался?

—  Да.

—  Например?

—  Однажды ко мне обратилась богатая клиентка  с просьбой защищать её брата. Мужик, уже отсидевший 8 лет за изнасилование малолетней, выйдя, женившись и имея троих детей, снова напал на двенадцатилетнюю девочку. Но она так сопротивлялась, что он, бросив её с полуспущенными шортиками на землю, в ярости забил ногами до смерти, а потом швырнул тело в водоканал, чтобы скрыть убийство. Сначала признался, а потом стал всё отрицать. И в этот момент его сестра пришла ко мне. Предлагала золотые горы. Как ни просила, что ни обещала, я отказал бесповоротно. А моя коллега тут же убедила её, что поможет брату, и взялась вести это дело. Случайно я оказался в областном суде на вынесении приговора. Он был предсказуем – смертная казнь.

— А если человек действительно заслуживает защиту, то мнение других для меня не важно, — закончил Марк.

—  Тогда есть дело прямо для тебя. Я уверен, что Мария, цыганка из Херсона, мать-героиня, мать 12-ти детей, которую обвиняют в особо злостном хулиганстве, защиты заслуживает. В Херсоне это дело имело слишком большой резонанс. Местные адвокаты отказались. Несколько цыганских семей сбежали в Николаев. На меня вышла Люба, дочь Марии, а я подумал о тебе.  Встреться с ними, поговори.

—  Мать-героиня? Хорошо. Пусть приезжают завтра в консультацию к одиннадцати часам.

—  Спасибо, Марик. Будет нужна моя помощь,  звони.

На следующий день точно к назначенному времени в здание юридической консультации, где работал Марк, предварительно постучавшись, вошла круто беременная женщина лет 25-ти с огромными карими глазами в яркой цыганской одежде, огромных золотых серьгах и таких же золотых браслетах на обеих руках. Она вела за руку двух девочек-двойняшек, примерно 5-6 лет.

—  Здравствуйте! А это вы Марк Захарович Рубин? – спросила она.

—  Проходите, присаживайтесь, — показал Марк жестом на стул.

—  Меня зовут Люба, — присев, представилась цыганка.

—  Очень приятно, Люба. Слушаю вас внимательно.

—  А как рассказывать, коротко или подробно? А то рассказывать мне долго, если подробно,- печально улыбнулась она.

— У меня время есть. Я ведь предупреждён о вашем приходе. Чем подробнее, тем лучше. Главное, правдиво.

Её рассказ потряс Марка.

Эмоционально, ярко и образно Люба нарисовала жуткую и беспросветную картину жизни цыган в одном из посёлков Херсона на протяжении многих лет. Признаться, Марк  даже не подозревал, чтобы в советское время такое было возможно.

На окраине города Херсона, что в полутора часах езды от Николаева, расположились несколько посёлков, которые называли «самозахват» или «самозастрой». В этих посёлках хозяева без надлежащего оформления слепили дома, домики или их подобие из самана, ракушечника, глины или фанеры. Кто-то со временем узаконил строение, кто-то нет. Один из таких полулегальных поселков был разделён надвое улицей. По одну сторону улицы жили цыганские семьи, по другую – полукриминальный сброд, которого в посёлке — большинство.

И конечно же они постоянно враждовали друг с другом.  Эта вражда сопровождалась кровавыми драками. Иногда насмерть. И жертвами всегда были цыгане.  Ни правды, ни управы на распоясавшихся подонков найти было невозможно.

У Любы убили первого мужа, от которого у неё двое детей, а потом и второго, от которого она беременна сейчас.

Все жалобы в милицию оказывались у  участкового, которого регулярно «подкармливала» и с которым постоянно выпивала шпана. Ни просьбы, ни слёзы не помогали. Виновные оставались безнаказанными. И такие случаи были не в одной семье. Цыгане всерьёз подумывали о переселении в другое место, а некоторые, в том числе и семья Любы,  даже поставили дома на продажу.

       Несколько дней назад,  Люба оказалась свидетельницей того, как её мать Мария спасала своего сына Борю от пьяных разбушевавшихся соседей. И как её сестра Надья,  предотвращая убийство матери, вонзила нож нападавшему прямо в сердце.

— Закрыли сестру Надью. Статья — убийство.  Арестовали маму Марию. Статья — особо злостное хулиганство(???). И даже брата Борю (???) посадили — злостное хулиганство. Нападавшая на него пьянь   «сделана»  потерпевшими… — со слезами на глазах закончила Люба.

«Правосудие во всём своём блеске! Таким оно было. Такое и есть. Будет ли иным? Надежда умирает последней…» — пронеслось в голове Марка.

Слух о случившемся  в Херсоне мгновенно перелетел границы страны и достиг  «вражеских» голосов. И вот уже самый вражеский из них — «Голос Америки» — на все лады склоняет и спрягает славную советскую действительность, добавив немало седых волос руководителям Херсонской области. Не говоря уже о тех наказаниях, которые посыпались на них из Киева, и даже из Москвы (доложено самому Андропову). Не за сам факт убийства, а за то, что допустили народные волнения в городе.

Больше всего Люба переживала за мать. Её  здоровье оставляло желать лучшего. А в тюрьме его уж точно не поправишь.

Марк заключил с Любой договор на защиту Марии, но это еще не всё.

То, что здесь передано вкратце, Люба рассказывала на протяжении двух часов, приводя многочисленные примеры унижений, оскорблений и физических обид цыганам на этой забытой богом окраине Херсона. Где закон начинался и заканчивался на участковом милиционере, щедро подкармливаемым и делившимся со своим начальником РОВД.

Многочисленные попытки изменить положение жалобами в районную и областную прокуратуру успеха не имели. Жалобы возвращались тем же начальнику милиции и участковому. Реакция была соответствующей. Цыганам доставалось еще больше. Слушая Любу, Марк не раз вздрагивал, будто он сам пережил все те ужасы, которые выпали на долю её семьи и соплеменников.

Будучи под сильным впечатлением от этого рассказа,  он понял, что не сможет ждать долгих месяцев следствия, суда, обжалования приговора, и решил действовать  немедленно. Поэтому он тут же написал пространную жалобу в высшую инстанцию — Центральный комитет коммунистической партии Украины на имя Первого секретаря ЦК КПУ.

Каждый тезис этой жалобы Марк подкреплял реальными фактами беззакония, творящегося в Херсоне, сообщённого Любой. Писал, еще будучи во власти эмоций, и когда прочитал написанное своим коллегам, те одобрительно закивали головами: всё верно.

На следующий день Люба привезла свидетельства о смерти двух её мужей и целую кучу прокурорских и милицейских отписок на её жалобы, копии которых Марк приложил к своей теперь уже докуметально мотивированной жалобе, которую Люба решила сама отвезти в Киев, в ЦК КПУ.

Если бы  только он мог представить, к каким последствиям это приведёт!!!

(Продолжение следует)