Зачем Высоцкий выкидывал слово из песни

Человек, которого называли одним из ближайших друзей Высоцкого, художник Михаил Шемякин сделал несколько беспощадно точных наблюдений, отчасти объясняющих природу дарования Владимира Семёновича.

«Многое роднит его с Бодлером, Верленом, Рембо – певцами злачных мест, разбитых сердец и судеб, бедолаг, отвергнутых сытым мещанским миром. Поэтами, воспевшими порочные «цветы зла» ночных бульваров Парижа. Эти поэты пили и кололись вперемежку с творчеством, опять же схожим с безумным опьянением».

Болгарский литературовед Любен Георгиев, автор одной первых книг о Высоцком («Владимир Висоцки познатият и непознатият: етюди и спомени». София: Наука и изкуство, 1986) пишет, по сути, о том же самом, только более сдержано и аккуратно. Впрочем, при всей уклончивости формулировок, сама-то мысль для того времени крамольная:

«Известно, что музыкальная фраза по своей изначальной природе более гладкая, ровная, чем фраза литературная, а уж тем более — разговорная. Её основное предназначение — доставлять приятные ощущения. Высоцкий же, напротив, мог петь о весьма неприятных вещах — о ссорах, раздорах, скандалах, используя характерную простонародную лексику и переходя подчас на крик. Он не выносил в песнях ни унылости, ни слащавости. Иногда мог быть злым — нечто непривычное для нравственного кодекса русских гуманистов».

О Высоцком-гуманисте есть анекдот, напоминающий анекдоты Даниила Хармса о Пушкине. Написал Высоцкий песню «Я не люблю», исполнил несколько раз и такой ждёт-волнуется, как слушатели её поймут, как примут. И тут телефонный звонок – проповедник отец Александр (Мень) звонит. «Володя, — говорит, — что ж вы поёте: «И мне не жаль распятого Христа»? Вы же русский поэт, гуманист». «Ладно, — говорит Высоцкий, — разберёмся. Поправим». И, действительно, поправил: «Вот только жаль распятого Христа». А потом академик Сахаров звонит. «Владимир, — говорит, — услышал вашу новую песню. «Я не люблю, когда стреляют в спину, но, если надо – выстрелю в упор». Ну, как же так? Вы же русский поэт, гуманист». «Ладно, — говорит Высоцкий, — разберёмся. Поправим». И поправил: «Я также против выстрелов в упор». А тут сразу звонит хоккеист Харламов. «Вова, — говорит, — за что ты наш советский спорт не любишь? Как там у тебя в песне: «Я не люблю спортивные арены, на них мильон меняют по рублю». Ты же…» «Знаю, знаю, — говорит Высоцкий, — русский гуманист, поэт… Поправим». Написал вместо «спортивные арены» — «Я не люблю манежи и арены» и спел вечером в компании новую версию. Наутро звонок. Голос Юрия Никулина в трубке. «Привет! Мы всем цирком не поняли, что ты там про манежи…»

«Ребята, — говорит Высоцкий, — да сколько ж можно…»

Строки из песни «Я не люблю», написанной для спектакля «Свой остров» в театре «Современник», Высоцкий, действительно, менял или выбрасывал, в том числе и строку про Христа. Чей совет тут оказался решающим? Имена называют разные: писатель Борис Можаев, актриса Людмила Целиковская… Словом, кто-то из ближнего круга, чьему мнению поэт доверял. Марина Влади, выросшая и воспитанная в традициях антиклерикальных, в своей книге об этом эпизоде не вспоминает, а ведь он многое может объяснить в таком противоречивом, немыслимым, бешеном явлении, как Высоцкий.

Болгарин Георгиев нашёл точное слово для этого русского феномена – непривычный. Тот, который не загонишь в рамки какой-то одной традиции.

Высоцкий – наследник не только Пушкина и Некрасова, Блока и Гумилёва, но и крепко-накрепко связан с «проклятыми поэтами», чья жизнь была полна загулов, озарений и экстазов. При этом, как поэт, он оставался самобытен и, если даже вдохновлялся какой-то художественной идеей, образом или историей, преломлял, изменял, перестраивал их по-своему. Вот, кстати, ещё одна цитата.

«Амплитуда его стихов необыкновенно широка — от тончайшей, чуть ли не расползающейся при не осторожном дыхании лирики до безоглядной плотской грубости».

Сказано справедливо, только не о Высоцком, а о Рембо – поэтом и переводчиком Михаилом Ясновым, но и о поэзии Высоцкого можно теми же самыми словами сказать, вот какая штука.

О сходстве жизненного пути и поэтических мотивов Высоцкого и Рембо можно прочесть здесь.