Тевье-молочник в исполнении Соломона Михоэлса. 1938 г. Архивное фото

Два Тевье на одной лавочке

Реклама

12.02.20190   7.54

О чем и о ком могли бы поговорить Соломон Михоэлс и Михаил Ульянов

Наталья СТЕФАНИ, Москва

На днях стало известно, что в Москве появится памятник Михаилу Ульянову. Моя первая и моментальная реакция: «только в образе Тевье». Поэтому, когда вечером сын сказал: «Наверное, лучше всего на Арбате», я, ещё не осознавая почему, категорически не согласилась: «Где на Арбате? Там места нет» и стала думать: «Действительно где? В Большом Николопесковском? Точно места нет. Может быть, поближе к Щукинскому училищу, в сквере рядом с Вахтанговым? Или у Симоновской сцены? Но это детище в большей степени Евгения Рубеновича Симонова. И только, когда сердце учащенно забилось «хорошо бы так, как раньше мне мечталось — Ульянов и Михоэлс — два Тевье сидят на лавочке и разговаривают о жизни, о России и о нас сегодняшних», — пришло понимание, что памятник должен быть у дома Андрея Александровича Гончарова на перекрёстке Большой и Малой Бронных, напротив памятника Шолом-Алейхему.

И это моё понимание, а ещё раньше мечта об одном общем памятнике Ульянову и Михоэлсу возникли не на пустом месте и появилось не вчера, а формировалось годами и окончательное завершение получило 6 февраля, в день памяти Сергея Сергеевича Евлахишвили, когда ни один журналист не вспомнил, не написал и не сказал в телеэфире о нём ни одного слова. Человека передали забвению, и на телеканале «Культура», и на телеканале «Театр».

Сергей Евлахишвили. Фото из личного архива
А ведь Евлахишвили, поставивший спектакль «Тевье-молочник» на телевидении в 1985 году, выпускник того же, что и Михаил Александрович Ульянов, Щукинского училища, более того, однокурсник и друг (в годы учёбы они жили в одной комнате в общежитии), всю свою жизнь посвятил именно телевидению. Начинал как режиссёр Ленинградской студии телевидения, затем, вернувшись в родной Тбилиси, 8 лет работал главным режиссёром Грузинской студии телевидения. И более 20 лет на Центральном телевидении, вначале главным режиссёром Главной редакции цветных программ телевидения, а затем режиссёром Главной редакции литературно-драматических программ. Тяга к театру оказалась сильнее карьерных амбиций. С 1987 года до самой своей смерти в 2004 году профессор Сергей Сергеевич преподавал на кафедре экранного искусства в Институте повышения квалификации работников телевидения и радиовещания.

Но если вы сегодня зададитесь целью найти о нём более подробную информацию, то уверяю вас, результат будет более чем скромным. Несколько сухих фактов биографии, дублирующихся на разных сайтах, посвященных кино и телевидению. Даже в статье «Телеспектакли» Эмилии Андреевны Каширниковой, подробно рассказывающей о своей работе в Главной редакции литературно-драматических программ, о Сергее Сергеевиче всего одно упоминание в несколько слов: «Ярость» (в постановке С.Евлахишвили)». А человек поставил на телевидении не только «Ярость», и не только «Тевье-молочника», а ещё множество других замечательных телеспектаклей.

«Театр Клары Газуль», «Когда-то в Калифорнии», «Мартин Иден», «Ричард III», «Сирано де Бержерак», эти и множество других его телеспектаклей смотрятся с большим интересом и сегодня не только благодаря занятым в них актёрам. А с Евлахишвили работали такие звёзды советской сцены и экрана, как увы, ушедшие уже Георгий Тараторкин, Юрий Богатырёв, Леонид Филатов, Готлиб Ронинсон, Валерий Золотухин. В его телеспектаклях играли и снимались практически всё актёры Вахтанговского театра.

Николай Гриценко, Григорий Абрикосов, Владимир Коваль, Анатолий Кацинский, Иван Каширин, Александр Граве, Анатолий Борисов, Юрий Лауфер, Алексей Котлерёв, Михаил Дадыко, Михаил Семаков, Николай Тимофеев, Владимир Вихров, Михаил Воронцов…

И ныне выходящие на сцену. Ольга Остроумова, Евгений Фёдоров, Алексей Кузнецов, Людмила Максакова, Виктор Зозулин, Александр Павлов, Александр Галевский, Ольга Чиповская, Елена Ивочкина, Евгений Князев, Анатолий Меньщиков, Евгений Карельских, Владимир Иванов, Александр Михайлов, Владимир Симонов и Сергей Маковецкий.

И вдруг в день 95-летия ни одного упоминания в СМИ. Не удивительно, что народная артистка России Людмила Васильевна Максакова, рассказывая накануне о Сергее Сергеевиче, говорит, что вспоминая о нём и о том, безвозвратно ушедшем, времени «можно вспомнить народную мудрость «что имеем не храним, потерявши плачем». В данном случае речь идет о том, что потеряло телевидение и что оно приобрело. О приобретениях вообще говорить не хочется. А что потеряло… Потеряло огромную культуру и такое уникальное явление, как телетеатр».

О том, что о Сергее Сергеевиче информации ничтожно мало, я поняла ещё в 2015 году, когда писала свой материал «Ещё раз про любовь или Евреи и Вахтанговский театр». Единственное, что я тогда нашла, была запись программы из цикла «Телетеатр. Классика» телеканала «Культура», автором которого был Константин Худяков. Запись 2000 года с участием Михаила Александровича Ульянова, Георгия Тараторкина, Ольги Остроумовой и самого Сергея Сергеевича Евлахишвили. И хотя программа была замечательной, мне этого было недостаточно. Тем более жизнь ежедневно доказывала, что Сергей Сергеевич незаслуженно забыт, а многим молодым так просто неизвестен. Поэтому я обратилась к молодому и талантливому режиссёру Театра имени Евгения Вахтангова Владимиру Бельдияну с просьбой записать воспоминания вахтанговцев о Сергее Сергеевиче, чтобы позже сделать фильм о его творчестве. Эти воспоминания, в текстовом варианте, мне и хотелось бы привести прежде, чем я объясню, почему считаю, что памятник Ульянову должен быть именно в образе Тевье, непременно вместе с Соломоном Михоэлсом и, почему для меня этот памятник будет памятником и Сергею Сергеевичу Евлахишвили.

Евгений Фёдоров, заслуженный артист РФ:

— Что касается Сережи. Вот говорят интеллигентный человек. Считая, что это какое-то стертое, старомодное, ироничное понятие. Нет. Он был именно интеллигентным человеком. Его суть — уважение к человеку. К сожалению, такие люди уходят из нашей реальности, из искусства, из театра.

Алексей Кузнецов, заслуженный деятель искусств РФ, заслуженный артист РФ:

Заслуженный артист РФ Алексей Кузнецов после спектакля Римаса Туминаса «Улыбнись нам, Господи!» рассказывает о Сергее Евлахишвили (скриншот с записи)
— Сергей Сергеевич Евлахишвили был человек светлый, что не так часто встречается, особенно в этой профессии. Режиссер — это по определению в некотором смысле тиран. И он таким должен быть, чтобы как бы иметь право продвинуть свои представления, своё прочтение материала, своё решение роли. Он должен быть в какой-то степени, во всяком случае, властителем. Так вот Сергей Сергеевич был светлым человеком, с которым работать было очень легко, очень приятно, он всё делал тактично, спокойно, он никогда не орал на артистов. Кроме этого он отличался хорошим вкусом. Он выбирал хороших авторов, хороших драматургов, он выбирал хороших артистов. И вот всё это вместе, его мягкость, его интеллигентность, его культура позволяли ему быть очень высоким профессионалом. На телевидение не всегда и не все работали с такой степенью достоинства, как это делал Сергей Евлахишвили.

Когда я с ним работал, всё это тогда было вполне нормально. Теперь мне кажется, что это было замечательно. «Что прошло, то будет мило», — сказал Пушкин и он был на 100 процентов прав. Это чудное было время. Тогда очень много делалось спектаклей, таких телевизионных, которых сегодня нет. Почему-то эта рубрика, этот раздел исчез, ушёл, пропал. Это очень обедняет, и материально надо сказать, потому что мы тогда хорошо зарабатывали, и духовно, просто жалко, потому что очень многие вещи, то, что не происходит в театре, можно реализовать на телевидении. Почему нет? Я думаю, что, если бы кто-то решился бы возродить такую форму как телевизионный театр, то он бы имел большой успех. Это было бы, я думаю, очень вовремя и очень здорово. Я бы пожелал удачи такому храбрецу.

Анатолий Меньщиков, заслуженный артист РФ:

— Сергей действительно любил наш театр. Он любил всех наших актёров. Относился с трепетом ко всем нам. И не только к нам. Для него все были самыми любимыми людьми его жизни. Это всегда чувствовалось на экране. Вахтанговцев он снимал всегда. Скажу больше, он снимал не только актёров. У нас вахтёрша была Ирина Семёновна Реброва, сидела на седьмом подъезде, он во всех фильмах её снимал. Роза Свиднева, помреж, он её тоже практически во всех фильмах снимал. Был предан театру. Он же здесь играл ещё студентом в «Великом государе» и об этом много рассказывал. С ним всегда было интересно. Он многое знал, многое помнил. В Ленинграде работал с Товстоноговым. Делал спектакли не только на телевидении, но и ставил в театре. Заслуженного деятеля искусств Грузии получил именно за то, что в Грибоедовском театре поставил несколько спектаклей. У нас Сергей Сергеевич поставил «Землю обетованную» Моэма, правда, спектакль шел всего один сезон, но это было в 90-е годы, когда народ не очень любил ходить в театр, вернее не очень мог. А там многие наши актёры прекрасно работали. У Ольги Чиповской замечательная была работа и у Иры Дымченко. Они играли очень хорошо. Актерскими работами этот спектакль запомнился многим, и актерам, и зрителям. И о нём осталась благодарная память. Сергей был человеком из другой эпохи, из другого мира. Так сказать, ликвидированный класс. Он же князь был. Его же ещё в училище все называли Князь. Но в то далёкое время рассказывать о своем происхождении было опасно, и он тщательно скрывал свое происхождение. Но стать эту княжескую пронес через всю свою жизнь. Посмотрите на его лицо и всё поймете.

Читайте в тему:

Я навсегда полюбил Тевье…

Людмила Максакова, народная артистка РФ, лауреат Государственной премии:

— Сергей Евлахишвили был в высшей степени человеком образованным, тонким, умным, очень хорошо воспитанным, что сейчас является большой редкостью.

На телевидении в те годы существовала редакция литературно-драматических программ, где ставили и снимали телевизионные спектакли. Режиссёрами были, и Александра Исаковна Ремизова, и Евгений Рубенович Симонов, и Сергей Сергеевич Евлахишвили, и Борис Эдуардович Ниренбург. Делали спектакли специально для телевидения. Приглашали актеров. Распределение было очень серьёзное. Репетировали, как настоящие театральные спектакли. А потом их снимали на плёнку. Причём снимали довольно сурово, потому что это были тракты и тогда не было дублей. И если кто-то, не дай Б-г делал ошибку, то вся съемка опять начиналась сначала. Поэтому это было такое испытание очень нервное, нужно было до конца проиграть целое сочинение. И когда Сергей предложил мне роль в телеспектакле «Театр Клары Газуль», объяснить моё согласие можно только молодостью, которая самонадеянна. Потому что мою роль в «Карете святых даров» играла сама Цецилия Мансурова, а короля играл сам Рубен Николаевич.

Этот спектакль шёл у нас в театре. Я его не застала, но тем не менее перед такими авторитетами нужно было робеть. Но поскольку молодость она не знает сомнений, робости не было никакой. И в этом спектакле были заняты все актёры нашего театра. Это было удобно, потому что можно было выбрать график и сниматься, но работа была, повторяю, очень и очень серьёзная. При этом Сергей был невероятно мягким человеком. Все эти крики и вопли, которыми очень часто режиссёры злоупотребляют, стараясь проявить какую-то, или свою волю, или муки творчества, у него отсутствовали. Сергей Сергеевич всегда очень хорошо знал, что он хочет. Более того, он был высочайшим профессионалом, все сцены всегда были расписаны, раскадровка проведена заранее, и даже, какая камера когда включается, там же три камеры стояло. Сняли мы это всё довольно быстро, хотя сочинение это сложное, музыкальное. Все номера мы сделали у нас в репетиционном зале и, когда пришли на съемочную площадку, все прекрасно знали, кто и что должен делать. Не было никаких поисков на площадке, никто ничего не искал, всё уже нашли до того, как вошли в кадр. Тоска по таким спектаклям, она, конечно, существует. Потому что потом мы делали с Рубеном Симоновым такое серьезное сочинение, как «Фауст».

И вспоминая то время, хочется сказать слова благодарности Сергею Сергеевичу за его чрезвычайно тонкое отношение к актёрам, за его бесконечную интеллигентность, образованность и за то, какой он был прекрасный режиссёр. Тогда это казалось нам явлением обычным, а сейчас мы об этом вспоминаем с некоторым сожалением об ушедшем и тихой грустью, что больше видимо этого на телевиденье не будет.

Евгений Князев, народный артист РФ, лауреат Государственной премии РФ:

— Сергей Сергеевич был удивительный человек. Папа нашего курса, потому что я учился с его сыном Сашей Евлахишвили. А Михаил Ульянов, Юрий Катин-Ярцев и Сергей Евлахишвили, были три друга, однокурсники. И вот они приходили и нам рассказывали о профессии. Сергей Сергеевич в это время много снимал на телевидении и приглашал нас во все свои работы. Первые наши телевизионные работы были у Сергея Евлахишвили. Вечная ему память и благодарность и низкий поклон.


И вот после таких замечательных слов о Сергее Евлахишвили, сказанных вахтанговцами, можно вновь вернуться к теме памятника Тевье. Именно Тевье. Потому что сам Михаил Ульянов, создавший, и в театре, и в кино множество разных характеров, абсолютно противоположных и подчас страшных, отталкивающих, вспомните его Ричарда III из вахтанговского спектакля, перенесённого Сергеем Евлахишвили на телеэкран или Его (героя без имени) в камерном фильме Никиты Михалкова «Без свидетелей», в жизни был добрым и мудрым человеком. Только такой человек мог так читать рассказ Василия Шукшина «Осень», что вся жизнь главного героя, вся его трагедия вставала перед глазами без всяких декораций, слёзы катились по щекам, а спазм перехватывал горло.

Спектакль «Тевье-молочник» был поставлен на телевидении в 1985 году, а вот замысел его возник задолго до этого. У Сергея Сергеевича был список спектаклей, которые он хотел успеть поставить за свою жизнь. Исходя из этого плана, он ежегодно вносил в свою очередную заявку десять — двенадцать названий. Среди них восемь лет подряд был «Тевье-молочник». И все эти восемь лет Сергей Евлахишвили знал, что его Тевье должен сыграть Михаил Ульянов.

Когда спустя годы у самого Сергея Сергеевича спрашивали, почему на роль Тевье — «человека сомневающегося, человека ранимого и беззащитного» он пригласил Михаила Ульянова, режиссёр отвечал:

«Многие воспринимают Ульянова лишь в определённом диапазоне его ролей: Председатель, Митенька Карамазов, маршал Жуков… — прямой, темпераментный, мужественный, честный, порой резкий, жёсткий, суровый. И мало кто знает, какой это, в сущности, добрый и мягкий человек. Как тепло он относится к близким. Как постоянно находится в заботах — не о себе, о других людях».

В своей книге «Беседы о режиссуре» Сергей Сергеевич пишет:

«Мы часто говорили с Ульяновым об этом образе, о самой повести Шолом-Алейхема задолго до нашей постановки. Во многом сходились, и прежде всего в том, что это произведение в высшей степени интернациональное, общечеловеческое, народное по своему духу, с точки зрения поднятых в нем проблем: взаимосвязь поколений, взаимоотношения детей и отцов, которые, в сущности, независимы от национальности, независимы от веков и народов. Меняется лишь их форма, но содержание остается то же. Отчуждение родителей и детей друг от друга. Боль родителей, страдание детей, которые вырастают из этого разобщения. Муки родителей, когда дети их не слушают и идут своей дорогой, а она кажется родителям неверной. Тема — вечна. Но она сопряжена еще и с другой: можно прожить жизнь вполне благополучно, но, жалуясь на свои мелкие болячки, так и не заметить всей ее красоты, всех ее радостей. А можно прожить тяжкую жизнь, какую прожил Тевье-молочник, и, тем не менее, благословлять ее в силу того, что эта жизнь, кроме страданий, дает и радости, кроме горестей — счастье, кроме потерь — приобретения. Тема благословения жизни — такой, какая она есть, такой, какой она складывается, есть одна из главных в понимании роли Тевье. Жизнеутверждающее, жизнелюбивое, жизневлюбленное произведение. Да, конечно, в нем есть страдания и потери, горести и неудачи, непонимание и усталость, и тем не менее — оно благословляет жизнь!

«Мне кажется, — говорил Ульянов, — что это очень важно и существенно сегодня по той причине, что развелось очень много брюзжащих людей, очень много людей, которые сами не знают, чего хотят от жизни. Очень много людей, которые, палец о палец не ударив, продолжают требовать и ныть, считая, что кто-то им должен почему-то что-то давать, подавать, приносить и помогать. Это несчастье — не уметь видеть радости жизни в ее обыденности: в детском крике, в детском лепете, в детских слезах, в отцовском чувстве, в любви к жене, в любви к природе, в любви к людям, в дружбе, в товариществе, в солидарности при потере». После подобных высказываний я задавал Мише вопрос: согласен ли он на роль Тевье? И получал лаконичный ответ: «Сначала получи разрешение на спектакль».

И Сергей Сергеевич подавал свои заявки, из которых год за годом вычеркивался задуманный им спектакль «Тевье-молочник». Даже большинство коллег режиссёра на телевидении воспринимало это иронически, они были убеждены, что для Шолом-Алейхема не та ситуация.

Ситуация действительно была сложной: евреи уезжали в Израиль и США. Но Евлахишвили был убежден, что именно в этой ситуации необходимо поставить Шолом-Алейхема на телевидении, для многомиллионной аудитории.

«Конечно же я не рассчитывал на то, что это перевернет мировоззрение людей, но верил, что поможет разрядить напряжение сложившейся обстановки», — вспоминал Сергей Сергеевич.

Читайте в тему:

Тевье вместо дефиле


У меня в 16 лет вообще не было никакого мировоззрения. Тевье Михаила Ульянова и Сергея Евлахишвили был первым евреем, которого я встретила в своей жизни. Но спектакль буквально меня потряс, врезался в память на всю оставшуюся жизнь. Впоследствии я не раз писала, что ни до того памятного дня, когда по телевидению показали спектакль, ни до сих пор, я не бывала в Украине, местечковый колорит мне был незнаком. А тут он ворвался в мою жизнь, пробудив сначала любопытство, затем интерес, а с годами и желание быть частью этого народа.

Помню, как горько я плакала, став уже взрослой, когда на свой вопрос, услышала категоричное мамино: «С ума сошла?!». И только неожиданное вмешательство в конфликт трёхлетнего сынишки, пытавшегося меня утешить: «Евлеи — это Моисей», примирило меня тогда с горьким осознанием действительности. При всём моём желании, на вопрос: «Национальность?», я никогда не смогу независимо и веско ответить: «Да!».

Это сегодня, уже посмотрев спектакль Римаса Туминаса «Улыбнись нам, Господи!» и прочитав книгу Сергея Евлахишвили «Беседы о режиссуре», в которой он рассказывает и о спектакле «Тевье-молочник», я понимаю, что все мы на этой земле евреи, т.е. странники и у каждого он свой — Ерушалаим.

Подавая заявку на 1985 год, Сергей Евлахишвили впервые не внес невезучее название.

«Но, — как вспоминал режиссёр, — Константин Степанович Кузаков (главный редактор Главной редакции литературно-драматических программ ЦТ Гостелерадио СССР, — прим. автора) встретив меня однажды в коридоре, спросил: «Вы долгое время хотели поставить «Тевье-молочника», у вас не пропало это желание?»… Я могу только гадать, почему все же «Тевье» был разрешен к постановке председателем Госкомитета товарищем Лапиным…».

Возможно, повлиял авторитет Михаила Александровича Ульянова, который, если в дружеских беседах с Евлахишвили ворчливо отвечал на его предложение сыграть главного героя, в иных местах, на самых разных уровнях, неоднократно открыто заявлял о своем желании исполнить Тевье-молочника.

Так или иначе разрешение было получено, и работа над спектаклем началась. Сергей Сергеевич сам написал инсценировку. Очень серьёзно подошёл к выбору актёров.

«Легко ли найти сразу пять статных, красивых, умных, а ведь именно таковы дочери молочника, молодых актрис? При этом все они, если не внешне, то внутренне должны походить хоть в чём-то на папу с мамой, унаследовать их черты при собственном самобытном характере. И ещё хотелось, чтобы лица их были не слишком знакомы телезрителям по другим ролям. Дело непростое. И пробы тоже складывались не просто. Для режиссёра, потому что от числа претенденток у него начинало рябить в глазах. Соискательниц же ставила в тупик необычность испытаний. Им предлагалось разыграть не отрывок будущей роли, а этюды, как они делали когда-то на первом, втором курсах театрального института. Девушки недоумевали, а я просто искал нужные мне характеры. И нашёл, а вместе с ними и актрис: Ольгу Чиповскую, Веру Сотникову, Елену Тонунц, Ольгу Тарасову и Марину Сахарову».

Помимо Тевье, что его непременно должен сыграть Михаил Ульянов, также не требовали мысленных поисков и не вызывали сомнений ещё два персонажа. Сергей Сергеевич «сразу и однозначно видел актёров, которые должны были их исполнить», это Борис Иванов — Лейзер Волф и Галина Волчек — Голда.

Свой выбор на роль Голды Галины Борисовны Волчек Сергей Сергеевич объясняет в своей книге «Беседы о режиссуре».

«Шолом-Алейхем не только через удивительный образ Тевье утверждает свое миропонимание, но и через образ его верной спутницы — жены Голды. Их жизнь — единый порыв, хотя складывается она из ежедневных будничных сцен и споров, во время которых герои повести частенько напрямую говорят устами автора. Без Голды доподлинно невозможно понять и характер Тевье. Я был убежден, что партнером Ульянова должна стать Галина Борисовна Волчек. А она решительно отказывалась, ссылаясь на предельную занятость — постановки в «Современнике», за рубежом… Я понимал: большая актриса, она боялась подвести товарищей. Обещал, что буду репетировать с ней отдельно, в удобное для нее время. Должен сказать, что этого делать не пришлось. Во время репетиций, съемок Галина Борисовна не подвела меня ни разу. Однажды, когда она ехала на телевидение, у нее заглохла машина, Волчек оставила ее на мостовой, но на репетицию успела вовремя. Видимо чувство ответственности за порученное дело — непременное свойство больших актеров».

Памятник Шолом-Алейхему на Малой Бронной в Москве. Фото: Wikipedia / Тара-Амингу
Телевизионная премьера спектакля состоялась 15 июля 1985 года. Спустя годы я узнала, что вместе со мной и миллионами других советских телезрителей в этот вечер спектакль смотрел писатель Вениамин Каверин. В своей статье «Два артиста», опубликованной в журнале «Знамя» номер 8 за 1987 год Вениамин Александрович напишет:

«Я редко смотрю телевизор. Но когда был объявлен «Тевье-молочник» Шолом-Алейхема с Михаилом Ульяновым в главной роли, я с нетерпением стал поджидать этот спектакль. У Ульянова разносторонний и глубокий талант. Но справится ли он с этой, казалось бы, далекой от него ролью? Этот вопрос, естественно, напомнил мне Михоэлса… Тот спектакль, который я видел по телевизору, — очень хорош. Прекрасно играет Михаил Александрович Ульянов. Я бы сказал, играет с необыкновенным тактом и (как это сделал бы Михоэлс) играет прежде всего характер… Весь спектакль построен совершенно независимо от того, каким поставил бы его Михоэлс, а между тем он производит не меньшее впечатление…На старости лет я чувствую: как было бы хорошо снова услышать из уст Михоэлса речь Тевье-молочника! Но Ульянов дал мне полную компенсацию этого желания».

Почему из многочисленных отзывов на эту актёрскую работу Михаила Ульянова я выбрала отзыв именно Каверина?

Не потому что в детстве зачитывалась его «Двумя капитанами», и даже не потому, что на всю жизнь затвердила его девиз: «Бороться и искать! Найти и не сдаваться!». А потому что, если бы у меня сегодня спросили: «Писатель, которого вы уважаете?», я бы не задумываясь ответила: «Вениамин Каверин».

Писатели — народ не простой, даже самые гениальные из них не чужды человеческих страстей и пороков. Я очень сильно привязана к Алексею Николаевичу Толстому и служу в его доме отдаваясь всей душой, а не за страх и уж тем более не за зарплату, нежно люблю Чехова, Бунина, Пастернака…Но бесконечно уважаю Вениамина Каверина. И вот почему. Он никогда не менял своего мнения о человеке, только потому, что о нём скверно пишут газеты. Каверин один из немногих, кто не участвовал в травле Бориса Пастернака. Он был среди тех, кто подписал письмо в защиту Синявского и Даниэля. В «Открытом письме» объявил о разрыве с Константином Фединым, когда тот не допустил до читателя «Раковый корпус» Солженицына. Человек с очень развитым чувством справедливости, бледнеющий от гнева, когда творился «писательский беспредел», он вставал и говорил в защиту того, кого громили.

И вот такой удивительный человек высоко оценил образ, созданный Михаилом Ульяновым.

И всё-таки почему в моём представлении памятник Ульянову не отделим от памятника Михоэлсу? Да потому что сам Михаил Александрович нам это завещал. Однажды в разговоре с Матвеем Моисеевичем Гейзером, напомнившем Ульянову «его выступление в концертном зале «Россия» на вечере памяти Соломона Михоэлса, где он блистательно исполнил отрывок из поэмы Переца Маркиша «Михоэлсу — неугасимый светильник», Михаил Александрович «задумавшись, сказал:

«Мне казалось тогда, что не я, а Тевье вышел на поклон к Михоэлсу».

Матвею Гейзеру Михаил Александрович говорил:

«Самого Михоэлса я видел один раз. Мы разговаривали с моим учителем в Щукинском театральном училище. И в это время по коридору шел Михоэлс — шел с каким-то человеком, разговаривал. Развивались волосы, развивалось пальто. Так и запомнился мне». Мне же кажется, что они теперь встречаются каждый вечер у памятника Шолом-Алейхему и вместе гуляют, разговаривают, а потом присаживаются на скамейку и каждый думает о чём-то своём, прежде, чем разойтись до следующей встречи.

И поэтому я, когда позволяет время, иду в Вахтанговский театр, не от Арбатской или Смоленской, а от Пушкинской, мимо дома номер 29, в котором жил Михаил Ульянов, по Большой Бронной, мимо Синагоги, и на её пересечении с Малой Бронной обязательно сворачиваю налево, чтобы пройти мимо памятнику Шолом-Алейхему, а затем мимо Театра на Малой Бронной, где в прежние времена размещался Театр ГОСЕТ, в надежде хоть однажды их встретить.

И хотя правительство Москвы вряд ли поддержит мою идею, а, возможно, будет возражать и Елена Михайловна Ульянова, но для меня на Малой Бронной они сошлись все, и Шолом-Алейхем с его Тевье, и Соломон Михоэлс, и Михаил Ульянов с Сергеем Евлахишвили. Рассказывая мне о Сергее Евлахишвили, все без исключения говорили, что «настоящими друзьями Михаила Александровича были только два человека — Юрий Катин-Ярцев и Сергей Евлахишвили».

И я уверена, что Михаил Александрович огорчился бы не меньше меня, когда узнал, что его лучшего друга забыли.

И, может быть, нам всем нужен именно такой памятник, чтобы помнить… всех и главное всё… что было.

http://www.isrageo.com/2019/02/11/2tevye294/

Посмотреть также...

«ТЕРРОРИСТОВ ЖДЕТ ВОЗМЕЗДИЕ И ЗАБВЕНИЕ» — ПУТИН

03/25/2024  13:05:02 Лазарь Данович В связи с терактом в Москве, в концертном зале «Крокус сити …