Вторая конституционная революция Израиля

В последние годы американские евреи слышали все больше предупреждений о разрушении демократии в Израиле и угрозах верховенству закона. В ближайшие недели Израиль будет стоять на пороге серьезной политической революции. Однако такое нападение на конституционную систему Израиля почти не привлекло общественного внимания, потому что оно произошло из неожиданного источника — судей Верховного суда, которые сами же и изобрели конституционную систему.

22 декабря, суд, который отменил многие законы как неконституционные, попробует что-то гораздо более радикальное, рассматривая вопрос о том, могут ли, по их мнению, части самой конституции Израиля оставаться действительными.

Безусловно, у Израиля на самом деле нет письменной конституции; он никогда не удосуживался создать ее, находясь в экзистенциальном кризисе своего создания. После этого раздробленные социальные слои Израиля не могли согласовать ни один набор принципов. Тем не менее, Кнессет продолжает проводить меры под названием «Основные законы».

Они проходили точно так же, как и обычное законодательство и формально не имели особого статуса. Их название не имело никакой основополагающей силы, а просто потому, что они занимались основными или основополагающими вопросами государственной организации, такими, как структура и полномочия кнессета, судебная система, армия и другие правительственные функции.

В ходе так называемой «конституционной революции» 1995 года, Верховный суд создал понятие «Основные законы» как имеющих конституционный статус и, таким образом, принял на себя полномочия отменять «обычные» законы Кнессета как «неконституционные».

В своем знаменательном решении «Mizrahi Bank» Верховный суд объявил, что у Израиля есть Конституция. По мнению суда, Кнессет обладает неявной конституционной властью, которую он назвал «Учредительной властью». Суд установил, что Кнессет использует ее для принятия Основных законов. Вот как это объяснил бывший председатель Верховного суда Аарон Барак:

Аргументы суда были сосредоточены на «Основном законе о достоинстве и свободе», который был принят Кнессетом небольшим большинством голосов — 32 против 21, посреди ночи, накануне выборов. Решение даже не обсуждалось в СМИ.

Кнессет никогда не утверждал, что осуществляет «конституционную власть». Никто в Израиле не знал, что он только что принял Конституцию, отличавшуюся прежде всего своей расплывчатостью и грубостью оружия, которое он предоставляет суду, то есть, никому, кроме суда.

Как только Кнессет узнал от суда, что его собственные Основные законы имеют конституционную силу и будут отменять все другие законы Кнессета, он стал более серьезно подходить к принятию таких мер.

Были приняты новые Основные законы и пересмотрены старые. Вершиной этих усилий стала конституция «Основной закон: Израиль — еврейское национальное государство», закрепившая еврейскую идентичность Израиля в качестве конституционной нормы.

В отличие от предыдущих Основных законов, Закон о национальном государстве не давал возможности свободно формулировать судебную политику.

В новом Основном законе изложены четкие принципы идентичности Израиля, которые фактически сужают способность суда реализовывать свои политические предпочтения с помощью не ограниченного временем термина «человеческое достоинство».

В отличие от предыдущих Основных законов, основное содержание Закона о национальном государстве стало анафемой космополитическому мировоззрению судей.

Короче говоря, Кнессет принял самую четкую и продуманную конституционную меру, но не ту, за которую бы голосовали судьи, если бы они были законодателями.

22 декабря суд собирается оспорить конституционность Основного закона о национальном государстве. Соглашаясь заслушать возражения, суд предполагает, что, хотя Основные законы принимаются суверенной властью народа, существует какой-то закон, более высокий, чем эти Основные законы. И единственный орган, уполномоченный определять содержание невидимого «высшего закона», — это сам суд. Другими словами, поскольку, по мнению суда, такие основные законы представляют собой лоскутную конституцию Израиля, суд полагает, что он имеет право признать конституцию неконституционной.

Закон о национальном государстве был только началом.

Недавно суд издал постановления, требующие юрисдикции в отношении конституционности изменений в Основных законах, касающихся структуры правительства, которые были приняты Кнессетом для реализации недавнего соглашения о правительстве национального единства.

В постановлении суда говорится, что такие поправки к конституции могут быть отменены, если суд посчитает, что они были приняты «недобросовестно», что бы это ни означало. Скорее всего, суд поддержит все или большую часть этих мер, но, просто согласившись заслушать дела о конституционности конституции, суд официально и открыто позиционировал себя как высший в израильской правовой системе.

В ведущих западных странах было отвергнуто представление о том, что суды могут влиять на конституционность кэКонституции, даже в отношении поправок к Конституции. Ни одна страна в мире не принимает идею о том, что судебная система проверяет саму Конституцию на предмет «недобросовестности».

Бывший председатель Верховного суда Аарон Барак недавно попытался заявить, что Декларация независимости дает Верховному суду право отменять основные законы. Столкнувшись с основными законами, которые ему не нравятся, Барак теперь обнаружил, что Декларация на самом деле была конституционным документом, ограничивающим власть Кнессета, но дававшим суду еще более широкие полномочия отменять законы, даже основные законы.

Разумеется, в Декларации такого заявления нет. Более того, новая теория Барака отказывается от принципа, лежащего в основе его собственного решения Mizrahi Bank. Когда это удобно, нам говорят, что Основные законы исходят от людей. Когда это не так, нам внезапно сообщают, что они происходят от Временного государственного совета — давно забытого временного собрания, издавшего Декларацию.

Израильское законодательство с момента основания государства не рассматривало Декларацию независимости как юридически обязательный документ для использования в судебном надзоре, а только как инструмент толкования.

Как и в случае с американской Декларацией независимости, это был политический документ, предназначенный в первую очередь для иностранной аудитории, и в нем отсутствовали все обдуманные и тщательные проекты конституции. Не только конституционная основа этой идеи абсурдна, но, что более важно, само утверждение предполагает, что высшим принципом израильской правовой системы является не демократия, а суд. За Декларацию независимости никогда не голосовал ни израильский народ, ни Кнессет, и, поскольку она не является Конституцией, нет положений о внесении поправок.

Судебная революция 1995 года была облечена в язык народного суверенитета и ограниченной судебной власти. Сегодня суд показывает, что это был всего лишь фасад и ступенька к голому судебному превосходству.