«Топали сапогами по головам»

Её спасли в годы войны поляки. Шушанна Сейферт рассказала, как семья Яворских два года прятала в стогу сена её вместе с отцом, тётей и маленьким братом.

Вся семья моего отца Менделя, а был он художником, рисовал вывески, жила в городе Турка. Тогда это была Польша, сейчас – Украина. Жили они там на протяжении нескольких поколений. Город расположен в удивительном месте – вокруг горы, поля и леса. Я порой смотрю на все это и думаю: ну как в такой красоте могли вершить убийства? Тем не менее людей там не просто убивали, их массово стирали с лица земли. До войны в Турке проживали десять тысяч человек, половина из них были евреями. Из этих пяти тысяч евреев войну пережили лишь 47 человек. Мои дяди, их жены и дети были убиты нацистами. Спаслись только мы: я, мой отец, моя тётя и ее сын. Сейчас я расскажу, как и благодаря кому это вышло.

 

 

Моя мать умерла, рожая меня. Назвали меня Ружей – это роза по-польски. Сейчас меня тоже зовут в принципе так же: Шушанна – это роза на иврите. Я сменила имя после переезда в Израиль. Так вот, после смерти мамы помогать отцу приехала бабушка Матель. А вскоре нагрянули и немцы. Мне нельзя было больше ходить в детский сад, а всем остальным евреям – появляться где бы то ни было без желтой звезды. Правила часто менялись: сегодня евреям нельзя было делать то, завтра – другое.

 

 

Помню, как забирали мою бабушку – немцы проводили в тот день зачистку пожилого еврейского населения. Позже я узнаю, что вместе с остальными стариками ее отвели к выкопанной у кладбища яме и расстреляли. Нас же ждало гетто. Однако, узнав об этом, мой отец и его братья устроили тайное семейное собрание. В итоге они решили присоединиться к группе отважных евреев, собиравшихся сбежать в лес, обустроить там бункер и сражаться против немцев. Но отряду нужны были взрослые и сильные. У моей же тети Фании были проблемы с ногами, ее сын Люшен и я были еще совсем детьми. Так мы остались в городе – и отец вместе с нами. Делать было нечего – мы засобирались в гетто, решив напоследок продать нашу мебель.

 

 

Покупательницей оказалась полячка Анна Яворская из соседнего села Мельничне. В Турку она приехала вместе со старшим сыном Миколаем. Дома ее ждали невестка Хельга – жена Миколая, да четыре дочери – Ольга, Антонина, Анейла и Виктория, которых она после ранней кончины мужа воспитывала сама. Это были добрые католики – узнав про гетто, Анна с Миколаем заволновались: куда же и как же в такую неизвестность, да еще и с детьми. Не прошло и получаса, как они предложили нам спрятаться у них в сарае с сеном. Как они на такое решились – до сих пор мне непонятно, это было очень опасно. Мы даже до конца не верили. Но под покровом ночи за нами приехал Миколай на телеге, полной сена. Спрятав нас в том сене, отвез в Мельничне.

Когда брат привёз к нам соседей-евреев, мы испугались страшно. Если бы немцы об этом узнали, они бы убили и евреев, и нас – а дом бы сожгли. Но, собравшись с духом, мы спрятали соседей в сарае с сеном. Наутро поняли, что нужно более безопасное место. Тогда мы прорыли в сарае погреб, куда и спустились Ружа, Мендель, Фания и Люшен. Погреб закрыли крышкой, крышку каждый раз тщательно заваливали сеном. По утрам и вечерам все это раскапывали: на завтрак приносили хлеб с молоком, на ужин – то, что ели сами. Никому о тайных гостях, конечно же, не рассказывали. Если бы хоть кто-то узнал, нам пришел бы конец.

Виктория Яворская

Однажды в дом все же заявились гестаповцы. Спрашивали, нет ли у Яворских каких-то контактов с евреями. Представляете, как им было страшно? А потом немцы принялись искать. Обыскали сначала дом, потом двинулись в сарай. В сарае стали ворошить сено – гестаповцы топали сапогами почти нам по головам. Но все обошлось.

 

 

А вот в следующий раз было еще страшнее, я читала об этом у папы в дневнике, который он регулярно вел при свете свечи. Вот эта запись: «Сегодня день, который мы запомним надолго. Около 11 утра мы услышали лай собак. После – выстрелы. Мы тряслись, сдерживали дыхание, но больше ничего не слышали. Ольга пришла бледная, как смерть. Рассказала, что арестовали Викторию – та пыталась убежать в лес, но немцы начали пальбу. В итоге Викторию схватили и отправили в тюрьму в Турке. Что с ней там сделают – даже представить страшно».

Я отдала свои документы одной еврейке. К несчастью, ее поймали, правда вскрылась. Меня начали пытать, заставляя признаться, что я помогаю евреям. Я все отрицала до последнего. Говорила, что документы украдены, что никаких евреев в глаза не видела. Что я могла сказать еще? Одно-единственное неверное мое слово тогда – и всё, 11 человек мертвы. И я, и мои родные, и наши «гости» в погребе.

Виктория Яворская

Было еще напряженное время, в самом конце войны. Немцы уже отступали, но перед этим две недели стояли в окрестностях Турки. Яворские тогда решили перепрятать нас в лесу. С точки зрения места это было правильно, вот только они подвергали огромной опасности себя, когда приходили ежедневно нас кормить.

 

 

Благо, что через две недели Красная армия освободила местность. Мы были свободны. А вскоре узнали, что кроме нас из родственников никто не выжил. Ханна Эстер, Меир, Мойше Лейб, Джуда, бабушка Матель – все покоятся в братской могиле.

Оторопь берет, когда думаю, что Ружа, ее отец Мендель, тетка Фания и двоюродный брат Люсьен могли бы лежать сейчас в той же общей могиле. За два года они стали нашей семьей. А как иначе, столько всего пережили. Тяжело было, но я благодарна, что Б-г нам помог. А мы помогли им.

Виктория Яворская

 

 

Последний раз Виктория Яворская видела Ружу в конце войны. Однако в 2008 году Еврейский фонд праведников – Jewish Foundation for the Righteous (JFR) – организовал встречу Ружи-Шушанны и Виктории в Нью-Йорке. Позже по мотивам их истории был снят короткий документальный фильм «История морального мужества», который и лег в основу этой статьи. Посмотреть фильм на английском можно на странице JFR в Facebook.