Инцест, педофилия, изнасилования: кто сломает заговор молчания о том, что творится в общинах ультраортодоксов?

Это началось, когда Наоми было семь. Ее мать была инвалидом, так что девочка сама воспитывала младших братьев. Но каждую вторую ночь в определенный час этот человек входил в ее комнату, раздевал и совершал одно и то же действие. После чего предупреждал: «Не рассказывай об этом. Пусть это остается в доме».

История Наоми

До 13 лет она вообще не знала о существовании сексуальных отношений. «Я думала, что папа придумал такое наказание за мою нескромность, – рассказывает она. – Его замечания о том, что моя юбка недостаточно длинна, и предупреждения никому не рассказывать о случившемся были единственными разговорами между нами. В школе я узнала, что моя главная женская обязанность, кроме зажигания субботних свечей, – быть скромной. А он моей отец, ему можно видеть меня в нескромном виде.

Однажды мне было невыносимо больно, я подумала, что умру. Но этого не произошло, тело начало привыкать к боли, и я поняла, что это так не закончится. Когда мне было девять, я думала о самоубийстве: сидела на краю крыши, болтала ногами и представляла, как хорошо бы упасть сейчас. Помимо физической боли это был хаос эмоций, весь день вращающихся вокруг «этого». Утром следующего дня я пыталась восстановиться, а следующим днем начинала бояться, что ночью «это» произойдет вновь. И да – это опять случалось.

В начальной школе нам объясняли, что человек терпит беды во искупление его поступков. И я большую часть времени думала, что была в прошлом своем воплощении этаким «Гитлером в юбке» и в нынешнем воплощении искупаю прежнюю свою вину, но не знаю какую. Поэтому, чтобы прекратить это, больше молилась, благословляла других по сто раз на дню, Псалтирь прочла за неделю. Я была уверена, что, когда прочту достаточно псалмов, Господь оставит это, ведь это – Его план, который Он реализует через моего отца? Но папа не останавливался: каждую вторую ночь он входил в мою комнату, раздевал меня и совершал обычную церемонию.

Только в 13 лет, углубившись в трактат «Шульхан Арух» в рамках школьной работы, я дошла до законов «изнасилование девственницы» и начала что-то понимать. Пошла в городское кафе, в котором интернет оплачивают по часам, и поискала всю нужную информацию. Узнав, что секс – это то, чем люди занимаются по собственной воле, я была потрясена. Для меня он был чем-то максимально болезненным, плохим, унизительным, кошмаром всей моей жизни».

В те годы я поняла: отец меня насиловал. Осталась дома, потому что в школе меня учили, что это должно пройти, и если уже произошло – то лучше уж со мной, чем с моей младшей сестренкой. В одной из школьных тетрадей я даже написала тогда: предпочитаю, чтобы это произошло со мной больше раз, ведь тогда меньше останется на долю сестры».

Немые

Надо признать: кроме Наоми есть еще много мальчиков и девочек, каждый – с собственной историей. Среди «харедим» инцест и сексуальное насилие распространены шире, чем можно представить и понять. Источник – в закрытости общины, в потребности сохранять такую замкнутость.

В ходе этого исследования десятки молодых женщин и один молодой человек (все имена в статье изменены) рассказали истории, в которых агрессором оказался мужчина из ближайшего окружения. Почти во всех рассказах присутствовали элементы, имевшиеся и в моей собственной личной истории: в семье отказываются верить, а община обвиняет жертву. Здесь готовы принести в жертву детей, лишь бы светлый имидж ультраортодоксального сообщества не был разрушен.

Элишеву, например, с десятилетнего возраста насиловал дедушка. «Это случилось в доме: впервые я осталась у них на ночь, и ранним утром он пришел ко мне. Потом на протяжении нескольких лет он совершал это то у него на складе, то в доме моих родителей, даже когда там были другие люди. Он нападал и на мою маму, его собственную дочь. И на мою сестру».

Сипи, которая в настоящее время лежит в реабилитационном отделении больницы, с семи до 13 лет подвергалась агрессии со стороны брата: «В первый раз он проводил меня в комнату и пообещал сладости. Я согласилась». К Дези ее брат приходил, когда она спала: «Я начинала подавать знаки, что просыпаюсь, тогда он останавливался. Но однажды попыталась сопротивляться, и он скрутил мне руки. Я не понимала, что со мной происходит. Было очень больно. Только позднее поняла, что он меня изнасиловал». Йоси, когда ему было 12, на протяжении шести месяцев тоже насиловал его брат. «Как правило это случалось в синагоге: он был там уборщиком, просил помочь ему, а потом отводил в туалет. И в школе тоже. Из Торы я узнал, что это преступление, но не понимал его смысла – разве что после случившегося мне каждый раз было плохо», – рассказывает он.

Признание Йоси – редкость. Мальчики реже раскрываются, хотя, по данным исследований, разного вида сексуальной физической агрессии подвергаются от 3 до 16% из них. «Жертвы считают, что их жалобы и эмоциональное расстройство могут быть сочтены за слабость», – поясняет Йонатан Пимента, социальный работник, помогающий жертвам сексуального насилия.

Глухие

В светском секторе жертвы изнасилований тоже часто хранят молчание. Но ультраортодоксальные сообщества имеют свои особенности: разоблачение может негативно повлиять на сватовство всех членов семьи. А если речь о насилии, совершенном в семье, то вся семья будет полностью «отлучена» от возможности создать браки. Жертве могут отказать в приеме в хорошую школу, вся семья станет изгоем в обществе.

О сексе, сексуальности, сексуальной агрессии здесь не говорят, поэтому знаний об этом у ортодоксов по данной теме куда меньше, чем у светских. В результате жертва оказывается дезориентирована и поглощена чувством вины, полагая случившееся наказанием за свои грехи. «Иногда они не рассказывают об этом, боясь тем самым совершить грех злословия», – говорит Деби Гросс, директор Центра помощи религиозным женщинам и председатель Объединения центров помощи жертвам сексуального насилия.

«Дедушку все любили, и я тоже, – поясняет Элишева. – Однажды заикнулась о чем-то, так все обвинили меня. Больше рассказывать не пыталась. Не рассказывала, чтобы защитить его». А Йоси говорит, что родители поверили брату, а не ему. Брат потом пригрозил ему: «Еще раз пожалуешься – скажу родителям, что ты нарушаешь шаббат» – чем запугал мальчика.

«В нашем доме часто повторяли поговорку: что происходит в семье – остается в семье. Я говорила, но не прямо, однако учителя в школе предпочитали не понимать намеков, – рассказывает Наоми. – У нас в классе была девочка, хорошая и тихая, но со второй половины второго класса вдруг стала буйной, отказывалась делать уроки, переворачивала столы, мазала кетчупом стулья. Ясно же, что это – бунт с целью привлечь внимание?.. Мне казалось, я смогла передать им, что происходит в моем доме. Оказалось, что они так и не услышали меня».

«Дети меняют свое поведение, сигнализируя окружающим о беде, в которую попали», – подтверждает Яэль Блейх-Киммельман, координатор иерусалимского Центра помощи жертвам сексуального насилия.

История Сипи вскрылась, когда она училась уже в шестом классе («вав»): сестра проснулась, увидела на ней брата, прогнала его и пожаловалась матери. Та вызвала дочь и спросила: правда ли это? Девочка смутилась: мать ведь могла бы и сама определить, что произошло. Испуганная этим, ответила: «Нет, он мне ничего не сделал» – и мать удовлетворилась этим объяснением. «Позднее в школе я слышала истории о девушках, которые попадали в подобные ситуации, но семьи помогали им. Было обидно, зная, что в моей семье от меня отвернулись».

Элишева в итоге покинула общину. Ранее, когда ее сестра твердо решило заявить о случившемся в полицию, раввин предупредил: сделаешь только хуже…

Грех злословия

Не один лишь страх того, что разоблачение бросит тень на всю семью, заставляет многих молчать. В ряде случае жертва не подаст жалобу, не получив сначала согласия раввина. А тот в лучшем случае не осознает серьезности и масштабов происшедшего, а в худшем – пытается предотвратить «осквернение имени Всевышнего».

Мать Сипи пыталась уговорить ее молчать: «Если кто-то клевещет, из-за него умирают три человека: тот, кто говорит, тот, о ком говорят, и тот, кто слушает».

Йоси, когда ему исполнилось 13, дал полиции показания против брата. «Но ничего из этого не вышло: община укрыла его, а мне пригрозили больше так не делать».

Еще одна пострадавшая, Дези, сначала обратилась в неультраортодоксальный интернет, руководитель которого внимательно выслушал ее и вскоре сказал, что обратился к социальным служащим и они хотят пообщаться с ней. На встрече выяснилось, что речь шла о полиции. Рассказала родным, у тех началась истерика, они рассердились на девочку. «В итоге, когда полицейский пришел, я уже точно знала, чего от этой встречи хочет мама. Соврала ему, что ничего не было, и дело было закрыто».

Наоми обратилась за советом к раввину района, в котором жила. Тот долго расспрашивал ее о том, насколько она скромна, насколько соблюдает заповеди и предписания Галахи, как одевается.

«Это вселило в меня чувство вины. Он сказал, что ему нечего делать в этой информацией [об изнасиловании], но и полиции тоже, потому и говорить с ними нет смысла». Моим родителям он сказал, что я приходила и «рассказывала всякие странные истории», из-за чего положение мое только ухудшилось: мать назвала меня идиоткой, пригрозила, что я ни с кем не должна разговаривать, но если хочу, чтобы мне что-то купили, достаточно только сказать. А папа продолжил делать то же самое с той же периодичностью.

Я ушла из дома, не зная, куда пойду. Взяла с собой только три рубашки, юбку, трусы, несколько пар носков, пакетик стирального порошка и несколько фотографий, чтобы когда-нибудь в будущем показать их своим детям. Три недели пользовалась помощью подруг, потом попросилась в интернат, объяснив, что домой не вернусь, потому что там «творится всякое».

Через несколько дней попала в религиозное убежище – «дом для сбежавших». Нужна веская причина, чтобы оказаться там. Большинство девушек пришли из домов, в которых кто-то из родителей умер или, хуже того, родители развелись. Хуже, потому что смерть – нечто, выбранное Всевышним, тогда как развод – выбор людей. Рассказала там, что мои родители жестоки, не вдаваясь в подробности. Потом пошла в полицейский участок на «Русском подворье»: хотела, чтобы они спасли от этого мою сестру. За это директриса убежища меня отругала: зачем выставила на обозрение грязное белье дома и всей общины, ведь раввин знает, так что же полиция может сделать? Прошло много времени после того, как со мной вновь связались из полиции».

Тени прошлого

«Лично я не ожидала, что последствия учиненного со мной сексуального насилия будут отдаваться эхом на протяжении долгого времени. Сначала борьба за выживание притупляла эти вещи, но стоило вырваться из нее, как начались панические атаки. Возвращались воспоминания, погружавшие в депрессию».

Элишева чувствует, что случившееся исказило всю ее последующую жизнь. «Я думала, что если кто-то берет меня силой, значит, он меня любит. И в результате подверглась сексуальному насилию от многих мужчин». Йоси утверждает, что «умер внутри», и признается, что ненавидит «харедим».

Исследования показывают: сексуальное насилие в детстве увеличивает риск страдать в будущем от расстройств пищевого поведения, депрессий, панических атак; эти люди более способны пристраститься к наркотикам или стать правонарушителями. Им труднее доверять другим, создавать семейные и прочие узы. Еще одно последствие – соматизация, когда тяжелый эмоциональный фон порождает физические проблемы: головные боли, боли в животе, спине и проч.

«Как общество, в основе которого лежат ценности Торы, нам надо изменить отношение к проявлениям инцеста. Позаботиться о том, чтобы у каждой девочки и каждого мальчика было безопасное место. Принять принципиальное решение о том, что насилию не должно быть места в нашем обществе, нашей общине и наших домах. Мы можем достичь этих целей через образование, информирование и оказывая помощь пострадавшим.

Мы в «Центре помощи религиозным женщинам» добиваемся этих изменений, проводя семинары для детей и подростков, учителей и раввинов. Мы создали курс специально для раввинов, на котором разъясняем, как велик ущерб, наносимый сексуальной агрессией в семье. Проводим семинары для учителей – учим распознать пострадавших и напоминаем, что сообщать о таких случаях они обязаны. В вопросе сексуальных домогательств модель внутриобщинного преодоления трудностей приносит больше вреда, чем пользы.

Как бывшая «харедит», я не считаю, что забор, отделяющий эту общину от светского мира, должен быть сломан – немедленно или даже вообще. Каждый человек имеет право на тот образ жизни, который соответствует его убеждениям. Но когда замкнутость и закрытость служат благодатной почвой для эксплуатации детей, когда они становятся жертвами этого, наша роль – поднять социальный дискурс, начать с признания существования проблемы и ее последствий и добиться изменений на практике».

Телефоны для пострадавших от сексуального насилия:

• Линия помощи женщинам: 1202
• Линия помощи мужчинам: 1203
• Линия помощи религиозным женщинам: 02-6730002
• Линия помощи религиозным и ультраортодоксальным мужчинам: 02-5328000

Сара Соломон, «Либерал». Фото: Михаль Фаталь √

detaly.co.il/intsest-pedofiliya-iznasilovaniya-kto-slomaet-zagovor-molchaniya-o-tom-chto-tvoritsya-v-obshhinah-ultraortodoksov/?utm_source=opinionHP