Кроткая. Постскриптум.

Сергей Леонидович! Вам принадлежит идея сценической реализации «Кроткой«. Достоевский современен сегодня, актуален?

Думаю, когда наступит время, что Достоевский будет не актуален, уверен, это останется дней десять до конца света. Его актуальность не просто от слова Классика. И людям не артистам, и даже артистам не хватит времени, чтобы прочесть хотя бы половину того, что хотел передать от себя в этот мир Достоевский. Какое огромное количество материала у него. Между прочим, «Кроткая» не входит в полное собрание сочинений как литературное произведение, это часть «Дневника писателя». Почему он так оставил, это уж его дело. Здесь есть некая загадка – это фантастический рассказ. Я люблю его. Я убежден, что для всех, кто занимается изучением мастерства актера, Достоевский – автор номер один. Он забирается в нас, раздирает нас на части, выкладывает все наше внутреннее на показ. Артисту нужно уметь «расстегивать» грудную клетку, разрывать ее так, чтобы стало больно, страшно, слезливо. С любимым мной Достоевским я поступил в «Современник», читая монолог Мити Карамазова. Смешно, когда говорят, что писатель мрачный и тяжелый. Да у него столько смешного, что в «Карамазовых», что в «Бесах». Он был большой хулиган и, как мы говорим сегодня, приколист.

«Кроткая» не очень часто используемое произведение. Самым большим для меня препоном реализовать задумку был спектакль «Кроткая» более 30-летней давности с участием великих русских артистов Олега Борисова и Натальи Акимовой. Я понимал, что это гениально, это, безусловно, история русского театра. Компромисс решиться на это состоял в том, что я буду не один, а с Башметом (смеётся).

Сергей Леонидович! Расскажите, пожалуйста, почему вы выбрали для проекта «Кроткая» Юрия Башмета? Мне довелось увидеть два спектакля, и они различались по общему темпо-ритму. Это связано с музыкальной составляющей композитора Кузьмы Бодрова и дирижированием Юрия Башмета?

Не я выбирал Юрия Башмета и его ансамбль «Солисты Москвы». До этого мы уже сотрудничали с Юрием Абрамовичем во многих литературно-музыкальных проектах: «Слово о полку Игореве», «Петя и Волк», «Реквием» Роберта Рождественского и другие. Когда после просмотра музыкального спектакля «Не покидай свою планету» Виктора Крамера с Константином Хабенским и Юрием Башметом у меня возникло желание поставить «Кроткую», Башмет ответил: «Мы должны об этом подумать». Думали два года, к третьему году, к моменту моего ухода из театра «Современник», мы оба созрели. С моей стороны даже не слишком этично говорить, что именно я выбрал Башмета. Я счастлив, что он согласился, счастлив, что взяли это произведение и сделали спектакль.

Юрий Башмет и Сергей Гармаш. 

На вторую половину вопроса отвечу так. Мы выпускали спектакль в крайне  производственно сложных условиях. Ни я, ни Башмет не принадлежим Малому театру, у которого огромный репертуар, и мы были в очень сжатых сроках. Представьте себе, у нас состоялись четыре полноценных сценических прогона, учитывая премьеру в Москве 9 февраля в филиале Малого театра на Ордынке, потом перерыв до 18 февраля и сразу совершенно другая площадка по акустике и прочим условиям в Зимнем театре Сочи. Теперь же мы играем «Кроткую» на большой сцене Малого театра, в этом отличие.

Это мой первый опыт такой постановки, где непрерывно звучит музыка. В «Кроткой» самая трудная для меня непреложная задача была выставлена режиссером Виктором Крамером: «Запомни! Башмет об одном, ты о другом». На сегодняшний день я еще не достиг всех установок режиссера. Но связь с оркестром, эти крошечные моменты общения всё же действительно существуют. Есть кусок текста, когда я как будто останавливаю оркестр: «Всё! Вот видите, всё! Вам нечего сказать». И они сидят молчат. «Кто-нибудь из вас пусть возьмет этот подвиг на себя. Возьмите. Нет? ОткАжитесь!» И вот тут логично заканчивается музыкальный фрагмент. Придумана такая игровая ситуация игры с оркестром. Для меня такая работа впервые, безумно интересно, конечно, но очень непросто выполнить эту режиссерскую задачу «про разное с оркестром». А в результате получается симбиоз его режиссуры драматического спектакля и музыкальной партитуры.

Сергей Леонидович, вы солируете весь спектакль, говоря огромный текст, высокую прозу Достоевского. Как сочетается Достоевский и сцена, он драматургичен?

Он очень драматургичен, на мой взгляд, драматургичен по-своему. Чехов, Толстой, Бунин – они все прекрасны на территории прозы. А у Федора Михайловича второй план выкладывается в первый, и получается его драматургия. Когда к виску героя приставлен револьвер, зажмурившись, он думает: » О, какой вихрь мыслей в одно мгновение пронесся в уме моем. Да здравствует электричество человеческой мысли».

Современники Достоевского почти ничего не написали о «Кроткой», только вскользь. Я это узнавал в музее Ф.М. Достоевского. А вот наш современник Иван Есаулов написал фантастическую статью «Возрождение закладчика», которая вызвала у меня сумасшедший восторг. Все, что мы придумали в спектакле, все сходилось с автором статьи. Он пишет о том, что Кроткая для героя – это «вещь». Только после самоубийства жены герой обращается к ней на «ты». Он видит ее как человека и женщину, когда ее уже нет. Этот брак превратился в дуэль. Убивая себя, выбрасываясь из окна с иконой, Кроткая возвышает своего мужа. Это загадочная и парадоксальная история.  История одинокого и несчастного человека, который не понимает, что он захотел сделать.

Как у вас учился наизусть трудный текст «Кроткой»?

Тяжело. Я знал, что это будет проблема номер один, что это будет титанический труд. Чтобы решиться, нужна была смелость. Я злился на себя. Но как только Виктор Крамер во время репетиций включил самый простой метод Станиславского – метод физических действий, когда ты что-то делаешь на сцене – это сработало.

Как вы думаете, «Кроткую» можно экранизировать?

Это сложный вопрос. На него могли бы ответить Бергман, Тарковский, Кончаловский. Такими мозгами, может быть, и возможно, а скорее всего, что нельзя.