Галина Вишневская: «ЭТО ВСЁ ГОЛУБЫЕ НАДЕЛАЛИ»

Скоро, кстати, еще одна дата – 40 лет, как не стало её подруги. Об этом и вспомню сегодня, воспользовавшись поводом.

19 февраля 1983 года после дневной прогулки по Сосновому Бору Светлана Владимировна Щёлокова застрелилась из наградного пистолета мужа на правительственной даче. А в декабре следующего года (13.12.1984) застрелился и сам министр. Днём ранее его лишили звания Героя.

17 декабря 1982 года — через месяц после смерти Леонида Брежнева — Николай Щёлоков был освобождён с поста министра в связи с расследованием по поводу коррупции, начатым Андроповым после убийства милиционерами майора КГБ Афанасьева. Проведённая по указанию нового министра внутренних дел СССР В. В. Федорчука комплексная проверка деятельности МВД СССР в период руководства Щёлокова выявила большое количество злоупотреблений и причастность к коррупции. При обыске у Щёлокова обнаружены антиквариат, драгоценности, множество картин, дорогие автомобили. Общий ущерб государству оценили в 500 тыс. рублей

Очень странная, не вполне мотивированная кончина. Не попрощалась. Записки не оставила. Никому не позвонила. Её супруг напишет перед своей кончиной два письма.

О самоубийстве Николая Анисимовича спустя почти два года (ещё раз – 13 декабря 1984 года в правительственном доме на Кутузовском проспекте) — позднее. По Москве распространяются нелепые слухи: якобы Светлана Владимировна стреляла в Андропова то ли в подъезде дома № 26 по Кутузовскому проспекту, где они соседствовали, то ли в лифте на Старой площади. Стреляла, мол, в отместку за травлю семьи, тяжело ранила, после чего ей ничего не оставалось, как покончить с собой, и она выбросилась из окна на шестом этаже.

Из показаний горничной:

— С семьей Щёлокова я знакома с 1971 года, с этого времени выполняю в их доме работы по хозяйству, готовлю им еду… Отношения у Николая Анисимовича с женой были исключительно хорошими, доброжелательными… 19 февраля, в субботу, я, как обычно, приехала к ним на дачу в половине девятого утра, чтобы приготовить завтрак. Покормила их в одиннадцать часов, оба поели с аппетитом, оделись и пошли на прогулку. Ничего необычного в поведении и разговорах Щёлоковых я не заметила, разве что Светлана Владимировна была очень грустной. Однако такое её состояние наблюдалось все последнее время — переезд с министерской дачи на другую, прекращение встреч и связей с постоянным кругом друзей и знакомых она переживала болезненно… Вернулись они с прогулки примерно в половине первого, разделись и прошли в столовую, где о чем-то говорили между собой. Я с Тамарой сразу ушли на кухню готовить им чай и закрыли за собой дверь. Этим мы занимались минут пятнадцать и вдруг услышали крик Николая Анисимовича. Мы выбежали в коридор и увидели его, спускавшегося по лестнице со второго этажа. Он был взволнован, растерян и кричал: «Моя девочка застрелилась!»

Мы бегом поднялись на второй этаж и увидели, что Светлана Владимировна лежит в луже крови на полу в спальне. При нас она два-три раза судорожно вздохнула и затихла. Николай Анисимович наклонялся к ней, щупал пульс, обнимал её. Он испачкал руки кровью и когда поднимался, то опирался на кровать. Следы крови на пододеяльнике оставлены им. Хорошо помню, что на диване лежал пистолет. В ногах у Светланы была её сумочка… Николай Анисимович выдвигал ящики тумбочек и туалетного столика и горестно восклицал: «Как же она ушла из жизни и ничего не оставила?»

***

В августе 1983 «приняли» Щёлоковского заместителя — начальника ХОЗУ генерала Калинина. Осенью нескольких офицеров из его команды. Всех отправили в спецзону под Нижним Тагилом (репортаж оттуда — позднее). В ЦК КПСС оперативные документы поручено изучать помощнику генсека Черненко — Виктору Васильевичу Прибыткову (я учился с его сыном в школе, к слову).

Спустя 10 лет (в октябре 1993 года) Галина Павловна Вишневская заявит:

— Щёлоков был нашим другом, его жена Светлана Владимировна — моей подругой. Все, что я сегодня о нем читаю, — враньё. Я этому не верю. Я была у них в доме, ничего особенного там не видела, никаких полотен кисти Айвазовского. Я не верю тому, что о нем говорят. У Щёлокова с Андроповым были ужасные отношения. И когда нас выставляли из страны, Светлана сказала тогда мне: «Это все голубые наделали». Щёлоков был другом Брежнева, а с Андроповым они друг друга ненавидели… Зная Светлану Владимировну, я не могу представить, чтобы она застрелилась. Думаю, мы ещё узнаем правду обо всей этой истории.

На самом деле есть все основания предполагать, что Светлану Попову устранили, поскольку она стала сливать инфу о том, что творили члены брежневского Политбюро. С другой стороны, конечно, Светлане Владимировне было крайне неприятно обнаружить, что от их семьи отвернулись многие из тех, кому они помогали, особенно в среде шоу-бизнеса. Такого рода предательства непросто пережить.

Андроповские чистки застали партэлиту врасплох. Брежнев никогда не давал хода делам о коррупции, и дело вовсе не в том, что он покрывал Галину. У него такие понятия были. Некоторые политологи объясняют такую позицию элементарным презрением элиты к электорату.

Поясню. Власть не считает нужным использовать простой, действенный, интернациональный инструмент т.н. damage control (коррекции ущерба). Что делают в таких случаях, как с Щёлоковым, чтобы не допустить негодования? Приносят в жертву тех, кто — в глазах социума — виновен (и не суть важно, адекватно или нет). Формула проста: оперативность + раскаяние. Искренность последнего никого не интересует. Интересует масштаб.

Кстати, под «голубыми» Вишневская подразумевала не гей-лобби, а лубянских: чекисты носили петлицы василькового цвета. Голубого цвета петлицы были у летчиков (ВВС) и десантников (ВДВ). Но Галина Павловна говорила, конечно, о людях из ведомства Виталия Васильевича Федорчука, который сменил Андропова на посту председателя КГБ СССР и 17 декабря 1982 года был переведён на пост Щёлокова (министр МВД) для расчистки авгиевых конюшен.

Ну и, чтобы два раза не вставать © – фрагмент из книги Вишневской «Галина. История жизни»:

«Живя раньше в Ленинграде, я, конечно, знала, что существует привилегированная часть общества, что не все ютятся, как я, в коммунальной квартире. Но до поступления в Большой театр я и вообразить себе не могла численность господствующего класса в Советском Союзе.
Более близкие знакомства с советской элитой заводятся на приёмах, устраиваемых нашим правительством в честь иностранных делегаций, в специально отведенных для этого особняках. В первые годы моей работы в Большом театре я часто выступала на них.
На такие приёмы могли вызвать по телефону в любое время — бывало, что и поздно вечером, когда уже спать собираешься. Это значит, что после пьянки какому-то вождю угодно послушать пение любимого артиста. Никому не приходило в голову отказываться — одевались, и через пять минут — уже в чёрном ЗИСе.
Часто, стоя в Георгиевском зале Кремлевского дворца у банкетного стола, заваленного метровыми осетрами, лоснящимися окороками, зернистой икрой, и поднимая со всеми вместе хрустальный бокал за счастливую жизнь советского народа, я с любопытством рассматривала оплывшие, обрюзгшие физиономии самоизбранных руководителей государства, усердно жующих, истово уничтожающих все эти великолепные натюрморты.
Я вспоминала свои недавние скитания по огромной стране, с её чудовищным бытом, непролазной грязью и невообразимо низким, буквально нищенским уровнем жизни народа, и невольно думала, что эти опьяненные властью, самодовольные, отупевшие от еды и питья люди, в сущности, живут в другом государстве, построенном ими для себя, для многотысячной орды, внутри завоеванной России, эксплуатируя на свою потребу её нищий обозленный народ.
У них свои закрытые продовольственные и промтоварные магазины, портняжные и сапожные мастерские, со здоровенными вышибалами-охранниками в дверях, где всё самого высокого качества и по ценам намного ниже официальных цен для народа.
Они живут в великолепных бесплатных квартирах и дачах с целым штатом прислуги, у всех машины с шофером, и не только для них, но и для членов семей. К их услугам бывшие царские дворцы в Крыму и на Кавказе, превращенные специально для них в санатории, свои больницы, дома отдыха… В собственном «внутреннем государстве» есть всё.
Искренне уверовав в свою божественную исключительность, они надменно, брезгливо не смешиваются с жизнью советских смердов, надежно отгородившись от них высокими непроницаемыми заборами государственных дач.
В театрах для них отдельные ложи со специальным выходом на улицу, и даже в антрактах они не выходят в фойе, чтоб не унизиться до общения с рабами. Да знают ли они, как мы живем? Ясно, что знают, да мало знать — надо почувствовать своей шкурой, животом своим, пожить хоть месяц гнусной жизнью советского раба.
Чтобы орали они свои тосты за победу коммунизма во всем мире не на этом лукулловом пиру, набив рот икрой и лососиной, а в вонючих кухнях коммунальных квартир, куда бы стоило поселить каждого члена Политбюро — пожить ну хоть бы в моей комнате-пенале с цементным полом, в комнате солистки бывшего Его Императорского Величества, а ныне Государственного ордена Ленина Академического Большого театра Союза ССР.
Чтобы, выйдя утром из своей конуры и на ходу полаявшись с соседом, жаждущим утренней опохмелки, постоял в очереди в ванную, если он, конечно, рискнет мыться в этой грязи, а если и рискнет, то все равно соседи не дадут — очередь в 35 человек.
И на работу отправлялся бы не в бронированном лимузине, а в битком набитом вагоне метро или вися на подножке автобуса. Дома вечером его встретит осатаневшая от стояния в очередях, злая, растрепанная жена.
Подойдёт время отпуска — нужно будет побегать, и не одну неделю, доставая путевку в дом отдыха. Если не удалось ее добыть, то лучшая школа коммунизма — поехать на юг «дикарем».
Я всегда жила реальной жизнью моего народа. Много раз «отдыхала» на юге таким же вот образом и могла бы дать массу полезных советов, как физически выжить, сохранить свой человеческий облик и не превратиться в обезьяну в столь первобытных условиях.
И вот, поживи они, наши вожди, этой нормальной для советских людей жизнью, без глобальных проблем и патетических восклицаний, может, и пришло бы им в головы, что живут-то советские люди по-скотски. Да о скотине хоть человек заботится, а о человеке-то — кто?».

*****

dzen.ru/a/Y5X-dK0g0na1nW-l