20 матерей, потерявших близких, отправляются на Филиппины, чтобы исцелиться

В небольшую деревню на острове Лусон на Филиппинах, где древнее племя аэта занимается сельским хозяйством, прибывают 20 израильских матерей, потерявших близких, после сложного путешествия по бездорожью, пересекающего реки, скалы и крутые подъемы.

Когда встреча с сердечными соплеменниками подходит к концу, Адва, мать старшего сержанта Ноама Абрамовича, убитого на заставе Нахаль Оз 7 октября , садится за руль джипа и начинает крутой спуск обратно.

Внезапно она тормозит и просит Том Розенталя, мать сержанта Афика Розенталя, сидящую на заднем сиденье, заменить ее, потому что склон кажется угрожающим. Адва выходит из джипа, и я следую за ней, чтобы сфотографировать тропический пейзаж. Она забыла поставить джип на парковку, и он начинает стремительно катиться под гору с Фридой, Томом и Тали внутри — все женщины, потерявшие своих детей во время того Черного октября.

Резкие крики Адвы и Тома пронзают окружающую тишину. За долю секунды я должен решить — фотографировать инцидент или бежать за катящимся автомобилем, чтобы попытаться остановить его. Я решаю бросить камеру и броситься к водительскому сиденью, но Фрида опережает меня. Она вытягивает свою длинную ногу и нажимает на педаль тормоза. Джип останавливается у забора, за долю секунды до того, как он перевернулся бы. Команда извлекает его без повреждений, и теперь Том сидит за рулем.

«Адва, мы обнаружили, что ты боишься умереть», — говорит Том. Адва отвечает: «Я боюсь боли. Будь точным». Том: «Я выкрикнул всю свою душу. Я не хочу умирать». Фрида смеется: «Как раз тогда, когда я выбрала жизнь».

Когда ты выбрала жизнь? Я вмешиваюсь в разговор. Фрида: «Я еще не выбрала. Я выживаю день за днем. Пока». Том: «Сначала я даже плакать не могла. Но на похоронах Афика я была в белом. Это был акт неповиновения. Я не буду в черном. Во время шивы подруга дала мне номер телефона Ширы Явец, матери убитого Йифтаха Явеца. Афик умер, оказывая помощь раненому Йифтаху. Я позвонила ей и спросила: «Хочешь выбрать жизнь вместе со мной?», и Шира ответила: «Да, да, да» и попросила, чтобы мы созвонились по видеосвязи. С тех пор мы выбираем жизнь. Хорошую жизнь».

Адва: «В прошлой жизни я говорила себе, что смогу справиться со всем, кроме смерти ребенка, поэтому я не придаю значения таким вещам, как потенциальное переворачивание джипа. Ничего не произошло, продолжаем».

«Ускоряйтесь на подъеме. Газ, газ», — раздается по радио инструкция от гида Нойи о том, как пересечь реку. Джип чихает, но в конце концов достигает противоположного берега, и они продолжают разговор.

Адва: «Мой Ноам написал: «Человек несет ответственность за то, чтобы найти смысл в своей жизни». Это стало нашей миссией. Наша роль как родителей — сделать так, чтобы то, что произошло, никогда не забывалось. Читая о войне Судного дня, мы понимаем, что именно осиротевшие родители стали инициаторами социальных изменений».

Фрида: «Мы не должны забывать, что было до 7 октября. Если мы ничего не сделаем для единства нашего народа, это будет как если бы мой ребенок умер напрасно. Даже если он спас целый кибуц, будет еще одно 7 октября».

Почему я сказал «да»?

С 7 октября я не покидал пределы Израиля. Я не осуждаю тех, кто путешествует, но лично я не мог наслаждаться чудесами Парижа, пока заложники остаются закованными в кандалы в туннелях без дневного света. Я не мог мечтать о северном сиянии, пока наши солдаты рискуют своими жизнями на всех фронтах.

Вот почему я удивился, когда сказал «да» Ифат Йегер, психотерапевту, специализирующемуся на травмах и устойчивости, которая позвонила и спросила, не хочу ли я сфотографировать первое в мире путешествие по бездорожью матерей, потерявших близких, направляющихся на Филиппины. Бывают моменты, когда мой рот работает намного быстрее моего мозга. Я согласился на предложение задолго до того, как задумался, с чем мне придется столкнуться. Потому что дело не только в том, чтобы расположить мою GoPro перед пастью акулы или как сфотографировать четырех женщин в тарахтящем джипе.

Я думала, что, слушая и документируя этих матерей и их истории о дочерях и сыновьях, которые не вернутся, я не смогу насладиться собой «в полной мере». Я не думала, что это будет значить — слушать 20 матерей, которые пережили самую ужасную трагедию. Некоторые не спали год и пять месяцев. Другие не вернулись на работу. У всех глубокая рана в сердце.

Двадцать матерей, чьи судьбы переплелись 7 октября, отправились в это путешествие. Среди них были матери женщин-дозорных, которые находились в командном центре утром в день атаки и были первыми, кто опознал, доложил и направил силы: Шарон Эшель, мать капрала Рони Эшель; Цамерет Хаим Пур, мать сержанта Ширель Хаим Пур; Гили Лейбушор, мать капрала Яэль Лейбушор; Тики Барзилай, мать капрала Ошера Симхи Барзилай; и Анат Гласс, мать сержанта Яма Гласса, командовавшего группой дозорных.

К ним присоединились матери дозорных, которые оказались в ловушке в бетонном убежище, которое не смогло их защитить: Сигал Прайс, мать сержанта Ноа Прайса; Сари Ашрам, мать капрала Шая Ашрама; Иланит Коэн, мать рядового Хадара Мириам Коэна; Адва Абрамович, мать рядового Ноама Абрамовича; Керен Амар, мать рядового Ширата Яма Амара; Илана Ниссани, мать сержанта Шахафа Ниссани; и Ади Марчиано, мать рядового Ноа Марчиано, который был похищен раненым из убежища и убит в плену ХАМАС. К ним присоединилась Шарон Нимри, мать капитана Эдена Нимри, командира группы в подразделении «Sky Rider», которое было вооружено и яростно сражалось с террористами за пределами убежища.

В мероприятии также приняли участие матери семи павших солдат ЦАХАЛа: Том Розенталь, мать сержанта Афика Розенталя, и Шира Явец, мать капитана Йифты Явец; Шалхевет Харуш, мать сержанта Идо Харуша; Ади Голан, мать сержанта Йони Голана; Фрида Марчиано, мать сержанта Итаи Элияху Марчиано; Тали Мишаелоф, мать сержанта Гала Мишаелофа; и Илит Бен Нун, мать капитана Шломо Бен Нуна.

Двадцать матерей. Двадцать историй целых оборванных миров. Тоска и неописуемая боль на фоне тропических пейзажей и физических и эмоциональных испытаний.

Ифат Йегер объясняет логику путешествия: «Одной из черт травматического опыта является то, что он разрывает жизнь. Мы отправляемся в долгое, непрерывное путешествие, в котором каждый, кто присоединяется, столкнется с трудностями. Я специализируюсь на путешествиях, которые затрагивают эмоциональные и умственные процессы. Это не ретрит или выходные в Лондоне. Это долгое путешествие. Каждый день что-то происходит».

Адва: «Слово «путешествие» содержит «идти» [на иврите]. Я знаю это из своей прошлой жизни. Я знаю, что путешествия создают движение в душе, и я приехал, чтобы попробовать. Во-первых, дистанцироваться от Израиля, чтобы приблизиться к себе и попытаться создать какое-то движение в своей душе, которое могло бы помочь мне сказать себе: «Ну, так много было разрушено, так что давай примем одно небольшое решение и попытаемся направить его в позитивное русло». Это моя надежда от этого путешествия».

Закон «взаимосвязанных родителей»

Я удивлен, обнаружив, что аэропорт Бен-Гурион не изменился. Он даже бурлит жизнью, что несколько тревожно. В команду по путешествию входят Лиат Лехави, представляющая фонд и доноров; Лиат Саде-Штернберг, генеральный директор фонда; Ноя Сагив, докторант по литературе и гид; Дина Промовиц, социальный компаньон; доктор Дрорит Аттиас, врач по путешествию; и Лиора Ханиновиц, менеджер по логистике. Женщины уже у ворот 32, нашего места встречи, занимаются последними приготовлениями.

Все началось, когда Ади Марчиано и Шарон Эшель сидели на скамейке в ожидании своих дочерей, сестер Рони и Ноа, которые давали интервью для делегации скорбящих братьев и сестер. «Тогда они подумали: «Подождите, а как же матери?» — вспоминает Гили Лейбушор, один из инициаторов поездки. «Они позвонили мне со скамейки и сказали: «Нам нужно сложное путешествие по бездорожью для матерей».

Шарон, Ади и Гили, как и другие родители дозорных, встретились 7 октября в те трудные часы, когда они собирали каждую крупицу информации о судьбе своих дочерей. Они стали сообществом, которое инициирует мемориальные мероприятия, содействует комитетам по расследованию и социальным изменениям. Но прежде всего, это сообщество, которое поддерживает своих членов. «Это закон скорбящих родителей, как закон сообщающихся сосудов, так что это закон взаимосвязанных родителей», — объясняет их силу Гили.

«Иногда кто-то поднимается и поддерживает тех, кто упал, иногда все наоборот, и это уравновешивает. Лично мне эти связи и эта поддержка — одни из тех вещей, которые больше всего помогли пережить этот ужасный год. Легче всего быть с такими женщинами, как я, матерями, потерявшими близких. Один взгляд, и все понимают. Одно слово, и объяснения не нужны».

Примерно через месяц после телефонного звонка, в котором была высказана идея путешествия, в приграничных общинах Газы был проведен поход. Лиат Лехави, у которой Яэль была няней для ее детей, присоединилась к Гили в походе.

Гили: «Она спросила меня: «Чем я могу тебе помочь?» Я сказал ей: «Мы хотим отправиться в путешествие». Лиат ответила: «Что ты хочешь, чтобы произошло в этом путешествии?» Я сказал: «Я хочу смеяться. Я не смеюсь. Может быть, есть шанс, что в этом месте я посмеюсь».

«Я хочу показать своим детям, что я преодолела, что я борюсь за них. Они гордятся мной, моей битвой», — делится мать из делегации.

Матери обратились в Journey4Hope, фонд, который поддерживает реабилитацию жертв войны Железных мечей посредством путешествий по стойкости и лидерству. Само путешествие было организовано Magma, компанией, специализирующейся на организации внедорожных экспедиций.

Фонд был основан Саде-Штернберг, которая объясняет: «В армии я была офицером по кадрам. Но то, что подходило матерям, потерявшим близких, которых я знала в 1990-х, не подходит женщинам в 2025 году». С помощью фонда были найдены доноры, которые понимали, что эти матери, которые почти полтора года отдавали себя только своим семьям и общинам, получат необходимую им стойкость — и дата была назначена.

Если бы я представил эту историю как сценарий, она бы не прошла ни одну рецензию. Время кажется искусственным. После месяцев планирования 20 матерей, потерявших близких, отправляются в путь, 12 из них — матери дозорных или оперативных сержантов, которые погибли 7 октября в командном центре и убежище, из которого были похищены дозорные Карина Ариев, Наама Леви, Лири Альбаг, Даниэлла Гилбоа и Агам Бергер. За день до полета четверо дозорных возвращаются в Израиль, а Агам Бергер будет освобожден, когда они будут в середине своего путешествия.

Для некоторых участников решение присоединиться было сложным. Шира Явец делится: «Я не ходила в группы поддержки и не встречалась с семьями скорбящих, и я даже говорила, что ненавижу находиться рядом с матерями скорбящих. До того, как Йифтах пала, я была и матерью Йифты, и тысячей других вещей. Когда они пригласили меня присоединиться, я немного забеспокоилась и забеспокоилась, что они меня сломят».

Сигал Прайс беспокоилась о физических трудностях: «Я не могу совершать такие путешествия, но они (Шэрон Эшель и Гили Лейбушор) сказали мне: «Мы будем с тобой», и не сдавались». Тики Барзилай тоже колебалась, но когда Цамерет Хаим Пур позвонила и сказала, что она нужна ей рядом, она не колебалась: «Я сказала ей: «Ради тебя я сделаю это»».

Коммуникация

Только около десяти процентов из тысяч филиппинских островов обитаемы. Большинство жителей живут на острове Лусон, где начинается наше путешествие. Путешествие в колонне джипов требует использования радиостанций для преодоления дорожных препятствий и сообщения о проблемах. Между собой им не нужны устройства для определения проблемы. Во время инструкции по радио, казалось бы, простого технического действия, Гили замечает, что Шарон Эшель, стоящая рядом с Сигал, роняет слезу, и быстро подходит, чтобы обнять ее.

Утром 7 октября капралы Яэль и Рони первыми сообщили об атаке ХАМАС. Из записей, которые Армия обороны Израиля предоставила семьям, можно ясно услышать, как двое докладывают с первой минуты и до потери контакта.

В 6:29 утра Яэль сообщила: «Я вижу, как четыре человека спускаются к забору, подтвердите получение!» и Рони одновременно: «Диего принимает сигнал, четыре человека бегут к забору, подтвердите получение». В течение 25 минут они докладывают о событиях у забора поминутно, пока Яэль не говорит с трезвым пониманием: «Они внутри заставы». После этого террористы отключили системы.

Гили подходит к Лиат Саде и объясняет, что радиоустройства представляют для них сложную задачу.

«Мы не приехали наслаждаться»

Из окна джипа виден городской пейзаж. Узкие переулки, редкие продуктовые магазины, банановые ларьки, босые дети, бегающие с места на место. «Это напоминает мне Газу. Страна третьего мира. Посмотрите на их дома, как они развешивают белье», — говорит Ади Марчиано своим подругам по джипу Шарон Нимри, Иланит и Анат.

Они машут босоногим детям. Ади: «А Хадар рассказывал тебе о собаках в Нахаль Оз?»

Иланит: «Хадар их кормил».

Ади: «Ноа очень любила животных. На одной из первых фотографий, которые она прислала мне с заставы, были собаки. Командиры приказали им не трогать их из-за страха болезней, поэтому они их подкармливали».

Иланит: «Суки сбегали из Газы и приходили рожать под контейнеры. Хадар хотел усыновить щенка».

Ади: «Они даже заботились о собаках Газы».

«Мне тяжело только потому, что Ноа была похищена, и мы могли бы ее вернуть», — говорит Ади Марчиано.

Колонна джипов покидает городскую зону и направляется на грунтовую дорогу. Растительность редкая, напоминает тростник. Тощие коровы стоят на обочине дороги. Джипы мчатся по текущей воде, разбрызгивая все вокруг. Через окно можно увидеть, как женщины используют каждый источник воды, большой или маленький, для стирки — выбивают разноцветную одежду и сушат ее на камнях.

Если я думала, что будет трудно поговорить с ними о катастрофе и их детях, то с первой минуты путешествия я поняла, что ошибалась. Они описывают каждый момент той субботы. Кто написал какое сообщение и кому. Кто где стоял в убежище. Они сравнивают информацию. Я часть одного длинного разговора, который начался при посадке в самолет, продолжился во время еды, игр в джипе и, кажется, никогда не закончится.

Мы прибываем к горячему источнику, и они надевают купальники и погружаются, наслаждаясь этим прекрасным природным ресурсом. А истории? Они продолжаются даже в воде. Выйдя из воды, Шира и Илана спонтанно танцуют с местными детьми, к которым присоединяются Том, Иланит, Шалхевет и члены команды.

Гили подмигивает им: «Мы не пришли развлекаться». Шира отвечает с улыбкой: «Сегодня мы притворились, что сегодня 6 октября».

Знаки

Илана, Сари, Тики и Цамерет делят джип с гидом Нойей. «Отпускай на дорогу», — объясняет Нойя Илане о джипе, прежде чем они отправляются в долгую поездку к Тихому океану. Илана никогда не водила машину за пределами Ашкелона. «Дома мне не поверят», — говорит она.

Три недели спустя после 7 октября, когда офицеры скорой помощи постучались в дверь Тики, это был не первый раз для нее. Ее брат погиб в армии в автокатастрофе, а ее старшая дочь получила тяжелые ранения в результате наезда. После смерти брата ее родители умерли молодыми. Она решает бороться с желанием развалиться. В джипе она отвечает за поддержание хорошего настроения и ставит «Even Better» в плейлист. Они поют и хлопают. Улыбка Цамерет внезапно сменяется гримасой плача, казалось бы, без причины.

Сари поворачивается к Цамерет: «У тебя, с Божьей помощью, будет хороший день. Мы с тобой до конца».

Цамерет не спит с 7 октября. Даже ее коктейль из таблеток больше не действует на нее. «Кто-то здесь со мной, как сумасшедший, не знающий, куда идти, когда я чувствовал себя одиноким, ты бросил мне знак», — поет Тики вместе с певицей Бенайей Бараби. «Я хочу, чтобы ты сфотографировала это», — просит Илана, указывая на черное устройство с динамиком, на котором написано что-то вроде слова «Шахаф» на иврите. «Я попросила Шахаф подать знак, что она со мной, а потом села в джип и увидела это. Она сказала мне: «Я здесь, с тобой в этой поездке»».

Тики достает наклейку с фотографией Ошера, на которой написано «всегда улыбающийся», и прикрепляет ее к освежителю воздуха в машине в форме улыбающегося лица. «Видишь, Ошер тоже с нами. Говорит мне: «Будь счастлив. Улыбайся. Наслаждайся». Цамерет сегодня утром была очень грустной в отеле, и вдруг появились белые бабочки и окружили нас. Я сказала ей: «Вот Ширель, она хочет, чтобы ты немного повеселилась. Цамерет, улыбнись».

«Смотрите, смотрите, в небе Шахаф», — привлекает наше внимание Илана. «Знаки — это когда вы находите что-то, что находится не на своем естественном месте. Здесь нет моря. Чайки здесь не летают. Это Шахаф».

Мы останавливаемся на обед у озера, образовавшегося после извержения вулкана Пинатубо в 1991 году. За спокойным пасторальным видом не видно драмы, развернувшейся здесь много лет назад.

Илана выходит из джипа: «Я никому не позволю вести машину. Я наслаждаюсь этим, я наслаждаюсь этим».

Пока Лиора готовит им еду, Нойя играет на гитаре. Короткий перерыв затягивается, потому что одна из машин сломалась, и они ждут, пока ее починят. На берегу озера Адва плачет. «В это время я каждый день отправляла смс Ноаму». Я вооружена камерой. Точнее, тремя камерами, которые отдаляют меня от совершения проступка, а это означает слезы, которые могут размыть фокус. Я продолжаю фотографировать. Адва: «Я не спала четыре ночи. Слушая истории всех и фотографии всех детей, я словно вернулась в 7 октября с сильной болью в сердце. Я надеялась, что природа сотворит со мной свое волшебство, но этого не происходит. Но как только я начала понимать что-то о себе, я уже рада, что пришла».

Я больше не могу сдерживать слезы. Они стекают, и фокус камеры становится размытым. Я выключаю камеру и обнимаю ее.

Почему ты рад, что пришел?

«Вдруг у меня появилось желание — или понимание — что мне нужно начать перестраиваться, что у меня нет выбора. Вопрос в том, смогу ли я создать смысл в своей жизни. Я живу на автопилоте и прилагаю огромные усилия для своих детей». Адва оставила свою работу вице-президента по кадрам и основала фонд «In Noam’s Way», который продвигает образовательные программы, поощряющие молодых людей интегрироваться в государственную службу.

Когда неисправность джипа устранена, мы продолжаем путь к океану. Я возвращаюсь к джипу Адвы, Фриды, Тома и Тали. Вернувшись в Израиль, начинается волна освобождения заложников, включая дозорного Агама. Тали проверяет приложение для экстренных случаев, видит, как Гади Мозеса освобождают, и приходит в волнение. «Я в шоке, он выглядит хорошо, Кит тоже будет выглядеть так же». Кит Сигел — представитель по вопросам психического здоровья, а Тали — его менеджер. «Я не думаю, что он знает о Гале. Он всегда говорил, что Гал, солдат, защищает его».

Фрида также открывает новостное приложение и сообщает: «Трое прибудут из одного места, а Агам из другого». Тишину, наступившую в джипе, нарушает сообщение Гили по радио: «Все станции Магмы принимают, это матери дозорных. Агам Бергер на ногах, в руках Красного Креста, все девочки возвращаются домой. Подтвердите получение».

Джили преодолела спусковой крючок радиоустройств, но теперь перед ними всеми лежит великая задача. Джип скрипит, и Тали кусает губы: «Она хорошо выглядит, как замечательно», и добавляет: «Если бы только для нас. Я бы хотела, чтобы Гал был ранен, и я могла бы переехать жить рядом с его кроватью в больнице Сорока». Радость смешивается с болью. Она плачет. «Мне тяжело с этой окончательностью, что некоторые вернутся, а некоторые нет».

Том: «Я рад их счастью, но это ранит». Адва: «Уже год я говорю, что хотел бы, чтобы Ноама похитили». Том: «Не знаю, к чему бы это привело». Адва: «Она вернулась в объятия матери». Том: «Насколько я его знал, Афик бы выстрелил себе в голову, если бы его похитили».

Незапланированная остановка посреди русла реки Санто-Томас, потому что неисправный джип снова сломался. Керен плачет, а Дина, ее компаньонка, обнимает ее — ее дочь и Агам были лучшими друзьями. Вырвавшийся наружу плач заразителен. Все обнимаются и плачут.

Илана: «Последнее фото, которое прислал Шахаф, было с телефона Карины в приюте, фотография их двоих с надписью «Живые». Я жду возвращения в Израиль и встречи с ней; она может рассказать мне, что именно произошло в те последние минуты».

Ади Марчиано прослезился: «Мне тяжело только потому, что Ноа похитили, и мы могли бы принять ее так же, как они вернули. С нами этого не произошло. Это чувство упущенной возможности, разочарования, гнева, грусти. Мне трудно смириться с тем, что она не вернется домой».

Как и многие необъяснимые вещи в этом путешествии, внезапно в небе появляется двойная радуга. Ади удивляется. «Для меня радуга — это приветствие от наших дочерей», — ее голос прерывается, «и что они счастливы, что Агам уехал домой, и они также посылают нам объятия».

Час спустя, прямо на закате, они наконец достигают Тихого океана и позволяют себе расслабиться. Дина включает на усилителе песню ABBA «Dancing Queen», и сквозь слезы они начинают танцевать.

Ади Марчиано кричит морю: «Ноа, мама устраивает сцену!» А Шэрон Эшель подкрепляет ее: «Рони, мама позорится!» Ади кричит: «Ноа, я люблю тебя» и добавляет: «Все, я отпустила его».

Символ резни

Когда неисправный джип заменяют на белый пикап Toyota —  символ резни — они замечают это и уезжают. Тики хочет, чтобы Цамерет тоже водила, и приносит ей подушку из гостиничного номера, чтобы улучшить ее положение. Это работает. Цамерет водит.

Зажигание субботних свечей на лесной поляне в пятницу вечером бросает им новый вызов. Отношения с Богом стали сложными до почти невозможных. Цамерет: «Я готовлю, но нет никакого Кидуша, никаких праздников. Ничего».

Илана: «Я благодарна Сапир, моей старшей дочери, которая в первую неделю спросила: «Мама, что мы будем готовить на Шаббат?» Я сказала ей: «Будь проще». Она сказала мне: «Если будешь проще, вся жизнь будет простой». Она воодушевила меня».

Цамерет: «Катастрофа случилась, когда мой муж пошел в синагогу на Симхат Тора. В самый святой день. Когда он идет сейчас, я спрашиваю его: «За что ты собираешься благодарить Его — за то, что забрал мою дочь?»

Сари: «Если бы Бог был там, Он бы убрал оружие».

Инсайты

В каноэ, которое везут двое местных жителей по пути к водопаду Пагсанджан, Илана делится с Адвой: «Я замужем уже 45 лет; мы из тех, кто спит обнявшись каждую ночь. Великая любовь. После катастрофы он поглощал меня и поглощал, но это стоило ему слишком многого. На этой неделе я открыто говорила с командой о чувствах и отношениях. Внезапно я поняла, что так много разрушила, и я боюсь, что все развалится. Вчера я говорила с ним перед Шаббатом и пообещала, что, когда вернусь, я сделаю перемену — я все исправлю».

Река мчится между двух гор, полных зеленой тропической растительности. В небольших каньонах лодочники толкают каноэ босыми ногами и гребут против течения.

Илана вспоминает: «Шахаф написала мне в последние минуты своей жизни: «Оставайтесь единой семьей, продолжайте и путешествуйте». Только во время этого путешествия я поняла, что она имела в виду — что она дает мне разрешение двигаться вперед, и я приложу усилия ради нее, несмотря на все трудности».

Примерно через час плавания они присоединяются к другим матерям на деревянном плоту, который плывет в бурлящие водопады, выходя оттуда воодушевленными и полными адреналина. Шира обращается к Лиат Саде-Штернберг: «Я соберу для вас миллионы, чтобы каждая осиротевшая мать могла испытать это».

Вечером они приезжают в резиденцию посла «Илан Плюс», наслаждаются израильскими деликатесами, приготовленными его женой, узнают, что филиппинцы спасали евреев во время Второй мировой войны и поддерживали создание Израиля, и оставляют на комоде фотографии своих детей в качестве памятного подарка.

Члены профессиональной команды, которые добровольно отправились в путешествие, встречаются вечером, чтобы обдумать прошедший день и настроить следующий. Ифат говорит им: «Действие ведет душу. Все, во что я верю и что знаю о терапии и травме, сбывается на наших глазах. Я не помню, когда я так много смеялась, и с другой стороны, моя душа горит каждый день».

Поезд в горах

Улыбающийся местный гид встречает их на острове Бохол и учит филиппинскому слову «mabuhay», что означает «жить хорошо — жить просто». Звучит просто. Они поднимаются по крутой лестнице на один из 1300 Шоколадных холмов, редкого природного явления, состоящего из холмов одинаковой формы и цвета, чтобы достичь 360-градусной обзорной площадки. Наверху Тики чувствует себя близко к Ошеру и начинает плакать. Американский турист замечает, как Гили фотографирует Сигал с флагом ее дочери. «Что говорит знак?» — спрашивает он, и Гили объясняет: «Она потеряла свою дочь».

«Ее дочь упала?» Его взгляд в ужасе блуждает по склону и проверяет устойчивость ржавого забора. Цамерет показывает ему наклейку с изображением Ширель и объясняет, что случилось с ее дочерью, с дочерью Сигал и с детьми других матерей.

Выражение лица туриста меняется. «Меня зовут Джефф, я американский гражданин из Юты, и то, что они сделали в октябре, ужасно. Постарайтесь уничтожить ХАМАС», — со знанием дела пересказывает он все нюансы войны, фотографируясь с флагом Ширела.

Финал дня — праздничный ужин на туристическом плоту. Хорошая еда, танцы и снова — великолепные слезы. Филиппинский официант бежит за салфетками Tzameret, чтобы вытереть слезы. «О чем я думала? — рыдает она в объятиях Лиат Саде-Штернберг. — Что я могу быть вдали от дома две недели?»

На следующий день она первая прыгает в воду с акулами и морскими черепахами. Она смеется над моряками, которые вывели ее в открытое море, и носит маски, закрывающие лица, как террористы, для защиты от солнца. Иланит боится прыгать в воду – «У меня проблемы с контролем с 7 октября» , – но Шарон Нимри, которая прыгнула первой, терпеливо помогает ей.

Шарон Эшель в волнении поднимает голову из воды с трубкой: «Я много лет не заходила в море из-за страха перед акулами. Это потрясающе. Теперь нам нужно увидеть дельфинов».

Конец

Двенадцать дней пути. Перелеты. Ожидание. Испытания. У всех есть наклейки, флаги и ожерелья с павшими детьми, с которыми они фотографируются везде. Они сделали татуировки на память о своих детях на своих телах и чувствуют, что отправляются в свое послеармейское путешествие. Плач. Смех. Разговоры обо всех них. Истории хотят, чтобы их продолжали рассказывать. Да, также разговоры о политике. И о Форуме Надежды. И о следственном комитете. И о том, пойдете ли вы на кладбище или избежите его.

Они обсуждают отношения. Спор о фондах, желающих творить добро, но иногда их объятия кажутся медвежьими объятиями. Нет, они не хотят иметь еще одного ребенка, чтобы заменить того, кто умер. Как объясняет Фрида: «Ребенок — это не запасная часть».

Я думала, что пойду с 20 мамами, но на деле их сопровождали 20 девочек и мальчиков, которые подбадривали их и посылали им знаки. Да, и дельфины тоже их удивили.

Путешествие повлияло на всех. Некоторые решили вернуться на работу, другие сменили место работы. Некоторые решили восстановить отношения с партнерами, другие начали зажигать субботние свечи или отправлять детей на встречи с скорбящими братьями и сестрами.

Они знают, что вернуться в Израиль будет непросто, но они также знают, что снова смогут смеяться.

www.israelhayom.com/2025/03/30/20-bereaved-mothers-journey-to-philippines-to-heal/