«На такое решение никто в Израиле не рассчитывал».

Большей частью откровенно злорадные, эти комментарии претендуют в отдельных случаях на экспертную отстраненность, но даже те из них, что близки к достижению указанной риторической цели, напоминают бой с тенью или, точнее, нанесение эффектных ударов жалкому чучелу, которое боксер-комментатор изготовил себе на потребу.

Даже ленивого взгляда на карту Ближнего Востока и несложного сопоставления публиковавшихся данных о вероятном количестве имевшихся у Ирана ракет с максимальной боевой нагрузкой израильских истребителей-бомбардировщиков, несущих в полетах на дальнее расстояние подвесные топливные баки (за счет бомб и ракет, разумеется), должно было показать комментаторам, что в Израиле или, во всяком случае, в израильском военно-политическом руководстве не могло найтись дурака, который бы всерьез допускал, что столь грозный противник будет обезоружен единственным внезапным ударом. Израиль был настолько «уверен в непроницаемости» своей противоракетной обороны, что в каждом из относящихся к ней заявлений премьер-министра, министра обороны, начальника Генштаба, Командования тыла, пресс-службы АОИ и пр. неизменно подчеркивалось, что наша ПРО не герметична. И это не новшество последних трех суток, то же самое говорилось до начала войны и в самые радостные часы 13 июня.

Наконец, непосредственно наблюдаемые действия Израиля, отправившего за границу все свои пассажирские самолеты с началом военной операции против Ирана, доказывают, что израильское руководство вовсе не исходило из расчета на то, что обезоруженный внезапным ударом противник сразу же утратит способность бить по израильскому тылу.

Легкомысленное отношение к опасностям, с которыми Израиль столкнется, взявшись за демонтаж ключевых составляющих иранской ядерной программы, никак не может быть поставлено в вину его руководству. Напротив, эти опасности оценивались самым уважительным образом и даже, надеюсь, переоценивались, в чем легко убедиться по израильским публикациям предыдущих лет и последнего предвоенного времени. В них, с опорой на мнение официальных инстанций и независимых военных экспертов, говорилось об ожидаемой частоте и плотности иранских ракетных залпов, вероятных масштабах разрушений в нашем тылу, прогнозируемом количестве жертв и предполагаемом уровне ущерба израильской экономике.

Драматический характер этих оценок был не единственной, но главной причиной долгой военной пассивности Израиля перед лицом вызревающей экзистенциальной угрозы со стороны государства, сочетающего работы по созданию ядерного оружия с регулярными заявлениями своих вождей о том, что целью Ирана является уничтожение «сионистского образования». Это интересное сочетание дополнялось выстраиванием разветвленной структуры иранских прокси по периметру наших границ и в отдаленных районах Ближнего Востока (увы, не столь отдаленных, чтобы нас не достигали оттуда поставляемые Ираном ракеты). И все же израильское правительство, давно подступавшееся к решению о проведении военной операции в Иране, не раз и не два отказывалось от него в последний момент, возвращаясь к формату, в котором средствами противодействия ядерному вооружению хомейнистского режима были дипломатические усилия Израиля и диверсионная активность его спецслужб. Это очень далеко от уверенности в достижении победы одним обезоруживающим ударом.

Внимательному наблюдателю нетрудно указать на причины, по которым Израиль именно теперь отважился на решительные военные действия в отношении Ирана. Таковые связаны с ускорением иранских работ по созданию ядерного оружия и, с другой стороны, с военными и политическими возможностями, открывшимися перед Израилем в конце минувшего года.

Первая фаза активизации иранских работ в области военного атома — ее можно назвать оптимистической — была зафиксирована вскоре после 7 октября 2023 года; вторая фаза, пессимистическая, последовала за уверенной победой, одержанной Израилем над Хизбаллой в сентябре-ноябре 2024 года.

Террористическая атака Хамаса и последовавшая за ней война в секторе Газы убедили иранское руководство в том, что Израиль, надолго увязший в военных действиях на второстепенном, с точки зрения Тегерана, направлении, лишился возможности оперативно реагировать на другие угрозы. Этим было продиктовано то, что я определил выше как оптимизм первой фазы в ускорении иранских работ по производству ядерного оружия.

Убежденность в том, что руки Израиля прочно связаны в Газе, подтолкнула иранское руководство к еще одному опрометчивому решению, принятому по ничтожному, в сущности, поводу. Таковым явилась ликвидация командующего силами КСИР в Сирии и Ливане и его заместителя в атакованном Израилем здании рядом с иранским посольством в Дамаске. Данный повод я называю ничтожным, поскольку он объективно не обязывал Тегеран ввязываться в прямое военное столкновение с нашей страной: иранцы, работавшие против Израиля силами местных прокси, потеряли своего генерала, который был главным координатором этих сил – потеря досадная, но не такая, чтоб кардинально менять удобный Ирану формат конфронтации с Израилем. Тем не менее, 14 апреля 2024 года Иран ответил на ликвидацию Мохаммада Резы Захеди массированной атакой, в ходе которой по территории Израиля было выпущено не менее 110 баллистических ракет, 36 крылатых ракет и 185 ударных БПЛА. Почти все эти средства были своевременно сбиты израильскими ВВС и авиацией ряда стран, оказавших Израилю помощь в отражении данной атаки.

Израильский ответный удар был весьма деликатным, но достаточным для того, чтобы иранские военные осознали уязвимость своей ПВО. Тем не менее, полгода спустя, с началом активной израильской операции против Хизбаллы (ей, напомню, предшествовал почти год постоянных обстрелов израильского Севера, осуществлявшихся Хизбаллой в знак солидарности с Хамасом) Иран вновь подверг нашу страну массированной атаке, выпустив по ее территории не менее двухсот баллистических ракет. На это Израиль ответил уже серьезным ударом по элементам иранской ПВО, объектам разработки и производства БПЛА, пусковым базам баллистических ракет и местам расположения т. н. «планетарных смесителей», используемых для производства твердого ракетного топлива.

Оба этих витка имели своим результатом переход израильско-иранского конфликта в формат прямой конфронтации и, что немаловажно, преодоление барьера страха, парализовавшего прежде военную активность Израиля на иранском направлении. Помимо успешных действий АОИ по отражению иранских ракетных атак и точному уничтожению находящихся в Иране объектов, отмеченному эффекту способствовал замечательный результат израильской операции против Хизбаллы, зафиксированный к концу ноября 2024 года.

Иран лишился своего козыря, на который он прежде рассчитывал как на главное средство сдерживания возможных попыток Израиля уничтожить силой (или отбросить назад) его ядерную программу. Критическую важность Хизбаллы в данном контексте определяли огромный ракетный арсенал этой организации и близость последнего к жизненным центрам Израиля; использование указанного арсенала в полную силу позволяло «перегрузить» израильскую ПРО, создав оптимальные условия для параллельного применения более мощных и более точных иранских ракет. Теперь, когда побитая Хизбалла лишилась изрядной части своего ракетного арсенала и еще более существенной части своей прежней прыти, стратегическое положение Ирана заметно ухудшилось.

Наконец, за нейтрализацией Хизбаллы последовало быстрое падение режима Башара Асада под ударами сирийских повстанцев, спущенных с цепи Эрдоганом. Можно с большой долей уверенности утверждать, что ничего подобного Израилем не планировалось и что Эрдоган не согласовывал с ним своих действий, но, воспользовавшись хаосом в соседней стране, Израиль оперативно ликвидировал остатки сирийской авиации и ПВО. В отсутствие эффективных средств ПВО у Ирака новым положением вещей создавалась благоприятная ситуация для последующего применения израильских ВВС в зоне возможного поражения иранских объектов над территорией Ирака и в воздушном пространстве самого Ирана.

На этой стадии Тегеран, растерявший заметную часть своих региональных союзников, включая главнейшего из них в лице Хизбаллы, произвел дополнительное ускорение работ, ведущих к созданию ядерного оружия, движимый теперь уже пессимизмом: «мы остались одни». Но тогда же, в ноябре прошлого года, президентом США был избран Дональд Трамп, от которого правительство Биньямина Нетаниягу могло ожидать если не явного согласия на осуществление израильской операции против Ирана, то хотя бы готовности не заявлять в связи с ней свое твердое Don’t! Именно тогда Нетаниягу подписал директиву о непосредственной подготовке военной операции, начавшейся 13 июня, по истечении шестидесятидневного срока, отведенного Трампом на поиск приемлемого решения в ходе возобновившихся переговоров между США и Ираном.

Стратегические условия проведения этой операции были кардинально улучшены сочетанием нескольких парадоксальных факторов. Таковыми стали кровавая авантюра Хамаса, давшая начало текущей ближневосточной войне, решение Хасана Насраллы поддержать Хамас посредством ракетного террора Хизбаллы в отношении израильского Севера, неожиданное падение сирийского режима и собственные ошибки иранского руководства, навязавшего Израилю формат прямой конфронтации, в котором его авиация успешно прощупала иранскую ПВО. Это улучшение существенно сократило сумму угроз, бравшихся в расчет израильским кабинетом на стадии принятия решения о начале крупномасштабной операции в Иране, но никак не породило — и не могло породить – нелепых надежд на достижение поставленных целей единственным обезоруживающим ударом.

Израильский начальный удар, предпринятый в ночь на 13 июня, был поистине уникален по своей сложности и эффективности. Он вызвал понятные восторги у большинства израильтян и столь же понятное замешательство в стане недоброжелателей Израиля по всему миру, но если в Израиле и были наивные люди, допускавшие, что этим успехом устранена опасность ответных иранских ударов, они находились на очень значительном расстоянии от наших «центров принятия решений». Расчеты и ожидания последних были совершенно иными.

На данном этапе можно сказать, что по числу и, главное, по плотности производимых Ираном ракетных залпов действия противника далеки от того, что составляло минимальную планку предвоенных израильских ожиданий. Соответственно, и масштаб разрушений, вызываемых иранскими ракетами, преодолевающими в каком-то количестве нашу систему ПРО, значительно меньше того, что принималось в расчет израильским кабинетом и командованием АОИ накануне войны. Для более или менее компетентной части израильской публики удивление связано именно с этим, а вовсе не с рухнувшими надеждами на достижение мгновенной победы «внезапным обезоруживающим ударом».

Рассмотрим теперь текущий характер конфликта.

Допустим, что Иран не ставит своей специальной задачей разрушение израильских городов. Сделаем неочевидное и достаточно лестное для иранского руководства предположение о том, что по жилым домам в Тель-Авиве противник попадает, пытаясь поразить комплекс зданий нашего министерства обороны и Генерального штаба, что его ракеты взрываются в Бат-Яме при попытке дотянуться до авиабазы «Пальмахим», что Петах-Тикве и Бней-Браку достается из-за их относительной близости к перекрестку Глилот на западе и к аэропорту «Бен-Гурион» на юге, что в Хайфе иранцы тянутся к объектам экономической инфраструктуры, близким по своему назначению к тем, что мы бомбим в Тегеране. В то же время израильские ВВС, обеспечившие себе свободу действий в западной части Ирана, точно поражают там — и даже у границы с Туркменистаном, на расстоянии в 2300 км от ближайшей израильской авиабазы — назначенные им цели, методично уничтожая военную инфраструктуру противника, его командные центры, предприятия оборонной промышленности, объекты ядерного комплекса.

При экстраполяции в будущее наблюдаемых характеристик текущего обмена ударами между Израилем и Ираном естественно заключить, что его продолжение сулит нашему противнику критическое накопление негативных эффектов. Более того, следует ожидать ускорения данного процесса в свете дополнительных возможностей, которые открываются перед нашими ВВС с расширением зачищенной от систем ПВО территории Ирана. Если на раннем этапе операции израильские самолеты атаковали иранские объекты, оставаясь в воздушном пространстве Ирака, то теперь они атакуют противника, находясь в воздушном пространстве Ирана, иногда – непосредственно над целью. В первом случае им приходилось использовать оперативно-тактические ракеты «воздух–земля» с дальностью полета в несколько сотен километров, тогда как во втором они бьют по противнику ракетами меньшей дальности и дешевыми корректируемыми авиабомбами, что, естественно, повышает полезную нагрузку каждого боевого вылета.

Кроме того, результатом ширящейся зачистки иранской территории от систем ПВО стала возможность эффективной охоты за мобильными пусковыми установками баллистических ракет, и такая охота велась с немалым успехом в минувшую ночь. Отметим, что именно пусковые установки, многие из которых были уничтожены Израилем в самом начале войны, являются в настоящее время особенно узким местом иранского ударного комплекса.

С аналогичной угрозой критического накопления негативных эффектов Израиль пока не столкнулся. По состоянию на время написания этих строк Иран не сумел нанести Израилю ни одного удара, способного всерьез затруднить функционирование его военной, хозяйственной, энергетической, транспортной и управленческой систем (причиненный хайфскому НПЗ ограниченный ущерб затронул производство некоторых видов сырья для химической промышленности, но не производство топлива). Это не отменяет человеческих трагедий, уже случившихся в результате иранских ракетных атак, и тех, что весьма вероятны в будущем, но при надлежащем сравнении таковых с результатами израильских воздушных атак мы имеем все основания рассчитывать на достижение целей, поставленных Израилем перед собой с началом операции в Иране. Для этого необходимы терпение и стойкость нашего тыла, и будем надеяться, ему достанет таковых, несмотря на деструктивную роль израильских СМИ в освещении текущих событий.

В свете вышесказанного может показаться странной нескрываемая заинтересованность Израиля в присоединении США к военной операции против Ирана. Отмеченная заинтересованность продиктована двумя факторами: возможностью ускорить окончание войны и наличием у американцев средств поражения, которыми могут быть не просто повреждены, но разрушены наиболее защищенные объекты иранского ядерного комплекса. Так или иначе, применительно к иранской угрозе Израиль всегда предпочитал совместное с США участие в ее устранении, и сегодняшняя израильская заинтересованность в американском содействии, будет она удовлетворена или нет, вовсе не является функцией столкновения АОИ с какими-то неожиданными трудностями, вроде невозможности решить дело «внезапным обезоруживающим ударом». Повторюсь: на такое решение никто в Израиле не рассчитывал.