Ю.Нагибин: Я хочу назад в евреи: там светлее и человечнее…

Удивительная метаморфоза произошла с писателем, рассказанная им в автобиографической повести ― «Тьма в конце туннеля». Большую часть своей сознательной жизни Юрий Маркович считал себя полукровкой, сыном еврея и русской. И поэтому постоянно, и в детстве, и в зрелые годы, чувствовал себя изгоем среди представителей ― коренной национальности. И ничего: ни слова матери «…я предпочитаю евреев, они веселее, умнее и воспитаннее», ни благополучная запись в пятой графе, ни славянская стать, ни манера поведения в стиле удалого Кирибеевича, не говоря уже об успехах на поприще русской литературы и кинематографии ничего не могло вытравить из Ю.Нагибина комплекса неполноценности. Этому способствовали откровенное проявление антисемитизма и оскорбительные намеки на принадлежность писателя к сынам израилевым.

И неожиданно он узнает, что его биологическим отцом является некий русский дворянин, зверски убитый в первые годы революции (кстати, не еврейскими комиссарами, а наоборот, местными мужиками), а тот, которого Юрий всю жизнь считал отцом, Марк (Мара, как его называли в семье), усыновил его, чуть ли ни при рождении.

Стало быть, конец душевным терзаниям: ты теперь стопроцентный русский, да еще дворянских кровей в придачу! Но это открытие, которое, казалось бы, должно было привести писателя в лагерь самых оголтелых русофилов и потенциальных или активных юдофобов, имело совершенно неожиданные последствия: именно сейчас Юрий Нагибин яростно возненавидел антисемитизм и начал рассматривать свой родной русский народ в качестве носителя этого позорного начала.

Сейчас я приведу несколько цитат Нагибина, чтобы понять его состояние души. Поверьте, это стоит потраченного времени.

За что так ненавидят евреев?

За казнь Христа? Но ведь большинство ненавидящих — безбожники, им нет дела до Христа, к тому же еврея. Казнив Христа, евреи дали миру новую религию, которая стала и религией русских…

Еврейский нос, картавость, развязность — все это чепуха. В моем широкоскулом, чисто русском лице если и есть подмес, то татарский; и в моем произношении и во всей повадке не было ни следа еврейства, а разве это мне помогло? Есть еще много объяснений, по-моему, иные из них, скрыто хвастливые, придуманы самими евреями: зависть к уму, ловкости, нахрапу, деловой сметке сынов Израиля. Это случается порой, и тогда на свет извлекаются старые штампы: гешефтмахеры, ловкачи, проныры.

Но ведь русские люди куда сильнее завидуют друг другу…

Бездомность евреев — но разве это повод для ненависти? Скорее уж для сочувствия. Нечто тайное генетическое, заложенное в неевреях? Опять же нет. С какой охотой отдают должное музыкантам-евреям, шахматистам-евреям, певцам-евреям, артистам-евреям и евреям — зубным врачам. Остается одно – беззащитность. Беззащитность — значит, ничтожность. Это дарует сознанием своего дарового преимущества. Любой подонок, любая мразь, ни в чем не преуспевшая, любой обсевок жизни рядом с евреем чувствует себя гордо.

Он король, орел, умница и красавец. Он исходит соком превосходства. Последний из последних среди своих, и вдруг без всякого старания, на которое он и не способен, некая подъемная сила возносит его выспрь.

Эта подъемная сила идет от беззащитности евреев, пасынков его законной родины. Нет лучше карты для дурных правителей, чем играть на жидофобии низших слоев населения. А население в своей массе принадлежит к низам, даже те, кому светит семейная люстра, а не трущобная лампочка-сопля. Людей высшего качества ничтожно мало, они не образуют слоя, так, прозрачная пленка.» Ю.Нагибин.

На Западе существует мнение, что Сталин видел в евреях ― пятую колонну. Он мог им полностью доверять во время войны с Гитлером, для евреев, в отличие от русских, не существовало плена, но не мог испытывать того же доверия, когда главным врагом стала насквозь проевреенная Америка. А на этот грунт накладывалось личное отношение.

Воистину зоологическая ненависть не мешала ему держать в личном приближении омерзительного еврея Кагановича. Он был ему нужен? Наверное, но Сталин легко жертвовал и более нужными и куда более ценными людьми.

Каганович удостоверял в глазах мира его лояльность к евреям. Да, Сталин умел, когда требовалось, наступать на горло собственной песне. А евреям он не доверял в той же мере, что и всем остальным народам советской державы, включая русских, не больше. Он не мог серьезно относиться к еврейской ―пятой колонне, ибо хорошо знал, что все заговоры и злоумышления против советской власти, равно вредительство и шпионаж, рождаются в его собственном воображении на предмет профилактической чистки и утверждения себя единственного…

Ничего существенного дать народу, предназначенному на беспрерывное заклание, Сталин не мог: ни земли, ни жилища, ни еды, ни одежды, ни предметов быта, ни тем паче свободы, да и кому она нужна? Но он мог дать нечто большее, довлеющее самой глубинной сути русского народа, такое желанное и сладимое, что с ним и водка становится крепче, и хлеб вкуснее, и душа горячее, — антисемитизм…

Компания борьбы с космополитизмом была глупа по изначальной формулировке. Но при всей глупости и смехотворности компания эта была предельно, трагически серьѐзна, что тогда мало кто понял, ибо означала решительный поворот к фашизму. Отныне между идеологиями коммунизма и национал-социализма можно было поставить знак равенства.

Как бы потом ни колебалась линия партии, какие бы оттепели и перестройки ни тревожили стоячих вод нашего бытия, лишѐнного действительности, отношение к евреям – лакмусовая бумажка любой политики – не менялось, ибо неизменной оставалась основа – русский шовинизм. И никакой другой эта страна быть не может.

«Но никто нас (русских – А.З.) не любит, кроме евреев, которые, даже оказавшись в безопасности, на земле своих предков, продолжают изнывать от неразделѐнной любви к России. Эта преданная, до стона и до бормотания, не то бабья, не то рабья любовь было единственным, что меня раздражало в Израиле.

Есть замечательное высказывание: еврей – тот, кто на это согласен… Есть одно общее свойство, которое превращает население в нечто общее… Это свойство – антисемитизм…

Господи, прости меня и помилуй, не так хотелось бы мне говорить о моей стране и моем народе! Неужели об этом мечтала душа, неужели отсюда звучал мне таинственный и завораживающий зов? И ради этого я столько лет мучился! Мне пришлось выстрадать, выболеть то, что дано от рождения. А сейчас я стыжусь столь желанного наследства. Я хочу назад в евреи: там светлее и человечнее…

Истинная вера не требует доказательств. А что может быть истиннее, чище и незыблемее веры антисемита: все зло от евреев…

Как хочется поверить, что есть выход! Как хочется поверить в свою страну! Трудно быть евреем в России. Но куда труднее быть русским.

И всѐ же есть одно общее свойство, которое превращает население России в некое целое, я не произношу слова ― народ, ибо, повторяю, народ без демократии — чернь. Это свойство — антисемитизм.

Только не надо говорить: позвольте, а такой-то?! Это ничего не означает, кроме того, что такой-то по причинам, неведомым ему самому, не антисемит…

Антисемитизму не препятствует ни высокий интеллектуальный, духовный и душевный уровень — антисемитами были Достоевский, Чехов, З. Гиппиус, ни искреннее отвращение к черносотенцам, погромам и слову ―жид, такому же короткому и общеупотребительному, как самое любимое слово русского народа…

С него, как с гуся вода, стекли все ужасы века: кровавая война, печи гитлеровских лагерей, Бабий Яр и варшавское гетто, Колыма и Воркута и… стоп, надоело брызгать слюной, всем и так хорошо известны грязь и кровь гитлеризма и сталинщины.

Но вот разрядилась мгла, ― встала младая с перстами пурпурными Эос, продрал очи народ после тяжелого похмельного сна, потянулся и… начал расчищать поле для строительства другой, разумной, опрятной, достаточной жизни — ничуть не бывало, — потянулся богатырь и кинулся добивать евреев.

А надо бы, перекрестясь, признаться в соучастии в великом преступлении и покаяться перед миром.

Но он же вечно безвинен, мой народ, младенчик-убийца. А виноватые — вот они. На свет извлекается старое, дореволюционное, давно иступившееся, проржавевшее — да иного нету! — оружие: жандармская липа — протоколы сионских мудрецов, мировой жидомасонский заговор, ритуальные убийства…

Всѐ это было, было, но не прошло.

Черносотенец-охотнорядец поднимается во весь свой исполинский рост. Тот, что возник в конце сороковых — начале пятидесятых, был карликом в сравнении с ним.

Послеперестроечный антисемитизм взял на вооружение весь тухлый бред из своих затхлых закромов: давно разоблаченные фальшивки, поддельные документы, лжесвидетельства, — ничем не брезгуя, ничего не стесняясь, ибо всѐ это не очень-то и нужно. Истинная вера не требует доказательств. А что может быть истиннее, чище и незыблемее веры антисемита: всѐ зло от евреев.