«Мы боялись, что придется хоронить в братских могилах»: опознавать убитых израильтян было нелегко

— Я считаю, что это нам божье наказание за наши распри, — говорит мне доктор Мирра Кац. Мы сидим на кухне в ее квартире в новом многоэтажном доме. Первым делом она показывает мне, где находится бомбоубежище.

— На всякий случай, — объясняет она. — У нас до Газы всего сорок километров, нам прекрасно слышно, что там происходит.

Мы пьем кофе со свежими круассанами, старые часы гулко отбивают время, в углу щебечет в клетке зеленый попугай, а на стуле висит военная форма. Доктор Кац – опытный стоматолог, специалист по протезированию и владелица частной клиники. Но в последние недели, помимо своей основной работы, она занимается опознанием трупов погибших во время резни в «черную субботу».

— Седьмого октября я была в Риме, — рассказывает доктор Мирра. – Вылетая домой, я уже понимала, что нас постигла катастрофа небывалого масштаба. И уже на следующий день я начала думать, что могу сделать. Можно возить продукты, собирать деньги, делать еще много разных полезных вещей. Но я задала вопрос: чем лично я могу помочь? Что я умею делать? И поняла, что лучше всего разбираюсь в стоматологии. То есть могу помочь в идентификации тел.

Идентификацией трупов в Израиле занимается специальное подразделение полиции, в котором на волонтерской основе постоянно работают семь дантистов. Изначально оно создавалось для установления личности погибших при землетрясениях или других стихийных бедствий. Но 7 октября Израиль столкнулся с беспрецедентной ситуацией. Морги не успевали принимать погибших, тела привозили и складывали в коридорах.

В первые же дни появились добровольцы, которые были готовы оказать помощь в опознании тел. В итоге группа из семи человек выросла до семидесяти, и тот объем работы, который в обычное время занял бы не меньше полугода, был выполнен за одну неделю.

— Я врач в третьем поколении, — объясняет Мирра. – Поэтому для меня в этой работе нет ничего удивительного. У меня нет брезгливости, нет страха. Я со студенческих лет посещала диссекторную, вскрывала трупы и изучала анатомию. Я не воспринимаю это тело, которое лежит передо мной, как человека. Это тело, который я должна обследовать. В этот момент нужно сосредоточиться и спокойно, без эмоций, выполнять свою работу. И еще очень важно не смотреть и не слушать новости.

доктор Мирра Кац с коллегой

Для установления личности погибшего исследуют четыре параметра: ДНК, отпечатки пальцев, особенные приметы и зубы. Для точной идентификации достаточно двух. Тела, поступавшие в морг военного раввината, часто были изуродованы до неузнаваемости. Некоторые находились в продвинутой стадии разложения, у других были раздроблены и прострелены черепа. Иногда приходили только фрагменты тела, нередко – только голова.

Задачей доктора Кац было сделать рентгеновский снимок зубов, внимательно исследовать челюсть и выяснить все подробности, которые помогут установить личность. В некоторых случаях удавалось идентифицировать человека по определенному виду ортодонтального крепления или по специфическим имплантам.

— Мы очень боялись, что придется хоронить людей в братских могилах, что мы не сможем определить всех погибших. Тела приходили в таком состоянии, что часто отпечатки пальцев было невозможно снять. От долгого пребывания на солнце черты лица оплывали и было сложно определить, кто перед нами. Кроме того, некоторые тела были сожжены, некоторые изуродованы. На мое счастье, мне не довелось осматривать тела детей. Но и без этого работа была непростая.

За несколько недель доктор Кац лично осмотрела около сотни тел. Среди них были и террористы. Их можно было определить по куфиям, обвивавшим шеи, и рыжим бородам. В карманах у некоторых находили золотые украшения. Однажды произошел даже забавный случай.

— Привезли тело террориста, сказали, что это женщина. Я смотрю и вижу, что это мужчина. Мне говорят: нет, у нее на томографии определили наличие матки. В общем, раздели мы тело, а там действительно мужчина. Так что я могу точно заявить, что все женщины, которых к нам привозили, были израильтянками. А из тех, кого я осматривала, террористами были только мужчины.

Здание военного раввината, где происходит опознание – это огромный ангар, поделенный на секции, где работают стоматологи, патологи и рентгенологи. В другой части здания принимают родственников пропавших – те сдают биологический материал для помощи в идентификации. Специалисты с родственниками не пересекаются.

— Нам повезло, потому что к нам привозили трупы в более-менее приличном виде. А что видели добровольцы ЗАКА, которые их собирали, я даже не хочу себе представлять. Еще должна сказать, что работники военного раввината большие молодцы. Они очень хорошо справились с этим огромным объемом работы и очень сильно нам помогали. К тому же они сделали очень правильную вещь: каждый час накрывали нам столы. Кажется, зачем этот пир во время чумы? А это очень важно. Когда выходишь из комнаты, пропитанной трупными запахами и вдыхаешь свежий воздух, то накатывает дикий голод. Это, наверное, такая реакция организма на стресс. И мы ели, как сумасшедшие. Просто чтобы восстановить нервную систему. А потом, когда возвращаешься домой, испытываешь такое опустошение и усталость, что сил не остается вообще ни на что.

Эксперты всегда работают в защитных комбинезонах и бахилах: очень важно обезопасить себя от трупного яда. Поверх одежды надевается еще свинцовый костюм для защиты от рентгеновского излучения. На осмотр одного трупа уходит в среднем 15–20  минут.  Один специалист непосредственно производит освидетельствование, другой в это время занят документацией. Тело не имеет имени, у него есть порядковый номер. В то же время существуют списки погибших. Самое сложное, по словам Мирры, было найти между ними связь и сопоставить безымянный труп с конкретной медицинской картой и прижизненными рентгеновскими снимками людей, пропавших без вести. Часто эта работа осложнялась тем, что больничные кассы и страховые компании отказывались выдавать конфиденциальную информацию о пациентах, ссылаясь на медицинскую тайну. Только после вмешательства полиции и суда удалось как-то смягчить их позицию.

— Понимаете, в этом я видела свой моральный долг, как человека и специалиста. Мы должны были дать семьям ясность насчет того, что произошло с их близкими. Люди, которые потеряли самое дорогое, имеют право на определенность. Они имеют право получить тело для захоронения, чтобы была могила, куда можно прийти и поплакать. Самое страшное – это неизвестность.

Каждую субботу доктор Мирра Кац, как сотни тысяч других мам в Израиле, гладит военную форму цвета хаки. Ее дочь сейчас служит в армии. И, как и каждая мама, больше всего на свете она волнуется за своих детей и каждый день молится о том, чтобы они вернулись домой.

— Цель наших  врагов в том, чтобы нас уничтожить. А мы должны жить всему вопреки. Мы обязаны вернуться к нормальной жизни. Ходить в театры и рестораны, наслаждаться каждым днем. Иначе они победят. Мы не должны этого позволить», — говорит доктор Мирра и подливает мне еще кофе, и часы отбивают очередной час.

www.9tv.co.il/item/65304