«многабукафф, приуроченное, двумя частями, начало»

10/06/2024  15:59:35

Dov Kontorer

Слово «концепция» стало в наших краях популярным ругательством, но в чем она, собственно, состояла? Надо думать, согласия в этом вопросе не обнаружится, и даже не по причине особенной сложности самогó предмета, но более потому, что любая попытка его обсуждения воспринимается как посягательство на чьи-то интересы. Рискну, тем не менее, изложить свое понимание проблемы.

Если очень коротко, «концепция» состояла из трех оценочных позиций:

1. убежденности в том, что силовой демонтаж власти Хамаса в секторе Газы не улучшит положения Израиля, но, напротив, ухудшит его даже при самом успешном решении связанных с ним военных задач, и что, как следствие, к данному варианту допустимо прибегнуть только в том случае, если Израилю не будет оставлено иного выбора;

2. убежденности в том, что, подчинив Газу своему управлению, Хамас принял на себя определенную ответственность по отношению к ее населению, что он дорожит этой базой и, испытывая максимальную заинтересованность в разжигании террористической войны в Иудее и Самарии, он все же пытается уберечь сектор Газы от полномасштабной конфронтации с Израилем;

3. убежденности в том, что, несмотря на наблюдаемое усиление боевой мощи Хамаса в секторе Газы и на производимые там фортификационные работы, противник «не имеет реальной военной опции» в данном районе.

Сразу скажу, что, с моей точки зрения, пункт 1 в этой трехчастной схеме соответствовал истине, пункт 2 оказался совершенно ошибочным, а пункт 3 оказался ошибочным лишь потому, что командование АОИ буквально подарило Хамасу военную опцию, которой у того объективно не было. Здесь могут быть упомянуты и другие израильские и международные акторы, способствовавшие появлению у Хамаса реальной военной опции, но, поскольку текст этот долгий, о них будет сказано ниже.

Теперь подробнее.

* * *

Пункт 1. Предложенный к рассмотрению как часть «концепции», он может рассматриваться и как ее предпосылка, причем такое его рассмотрение имеет известные преимущества.

Почему предпосылка? Потому, что данный пункт фиксировал объективную данность, а именно отсутствие у Израиля реальных возможностей кардинально улучшить для себя ситуацию в Газе силовым упразднением власти Хамаса над этим районом; во всяком случае, на такую возможность никто не мог убедительно указать. Нельзя сказать, что никто не указывал, но убедительными эти попытки не были, о чем конкретнее будет сказано ниже. Соответственно, существовавшее до 7 октября прошлого года положение вещей воспринималось, при всех его минусах, как наименьшее зло.

Отмеченной убежденностью не предопределялись дальнейшие оценки, обозначенные нами как пункты 2 и 3 (здесь могут быть также указаны дополнительные частности из области практического анализа состояния и намерений противника). Как мы видели, пунктом 1 теоретически допускалось, что при определенном поведении правивших в Газе исламистов Израиль окажется перед необходимостью ликвидировать власть Хамаса над этим районом. Верно, однако, что пунктом 1 создавалась атмосфера наибольшего благоприятствования таким оценкам по пунктам 2, 3 и т. д., которыми снималась с повестки дня нежелательная задача реоккупации Газы.

Схожим образом в период после Шестидневной войны 1967 года Израиль не видел никакой пользы для себя в возобновлении военного конфликта с соседними арабскими странами. Он не рассчитывал улучшить свои границы дополнительным образом ни на юге (за Суэцким каналом), ни на востоке (за Иорданом), ни на севере (за линией вулканических холмов по восточному краю Голанских высот), и вообще не видел никаких полезных для себя задач, поддающихся решению военными средствами. В случае начала войны арабскими странами предполагалось лишить противника каких-либо территориальных достижений и нанести такое поражение его армиям, которое надолго лишит арабов желания снова прибегнуть к силе, но собственной заинтересованности в возобновлении военного конфликта Израиль категорически не испытывал.

Этим предопределялась склонность (подчеркнем: изначально — всего лишь склонность) израильских аналитических инстанций к усвоению таких оценок, из которых следовал вывод об отсутствии у противника непосредственных агрессивных намерений. В условиях 1970-1973 гг. отмеченная склонность обрела вид «концепции»:

• Сирия не развяжет войну против Израиля в одиночку, но только при параллельном вступлении в войну Египта;

• Египет будет готов начать войну против Израиля лишь с обретением возможности нейтрализовать его превосходство в воздухе, для чего он должен предварительно получить от СССР определенные виды вооружений.

И поскольку соответствующие виды вооружений СССР в рассматриваемый период не мог или не хотел поставить арабам, «концепция» твердо, слишком твердо отрицала возможность возобновления полномасштабных военных действий противником в обозримый период.

До какого-то момента «концепция» подтверждалась реальными фактами и верно отражала намерения противника. Первым поводом усомниться в ней явилось принятое в июле 1972 года решение Садата выдворить из Египта советский военный персонал, а именно 18-ю особую зенитно-ракетную дивизию (с приданными ей полками истребительной авиации). Указанная дивизия принимала непосредственное участие в защите воздушного пространства Египта на заключительном этапе Войны на истощение, и с окончанием этой войны в августе 1970 года она осталась на своих базах в полосе Суэцкого канала и в дельте Нила. Два года спустя, с внезапным удалением 18-й озрд, едва завершившей плановую ротацию своего личного состава, Садат вернул себе свободу принятия решений по вопросу о возобновлении военных действий против Израиля, которой он был лишен, пока на египетской территории оставались советские войска. Этот смысл произведенного им демарша ускользнул от понимания аналитиков израильской военной разведки.

Следующей вехой стал октябрь 1972 года, когда Садат, неудовлетворенный номенклатурой советских военных поставок и разочарованный недостаточным, с его точки зрения, вниманием к проблемам Ближнего Востока на московском саммите Никсона и Брежнева, принял решение начать войну с Израилем, опираясь на уже имеющиеся у Египта силы и средства, с неизбежной при этом редукцией целей войны. Практическим результатом указанной редукции стала замена оперативного плана «Гранит-2», предусматривавшего глубокий прорыв израильской обороны и выход египетских войск на линию восточнее горных перевалов Гиди и Митле, оперативным планом «Высокие минареты». В соответствии с последним задача египетских войск сводилась к форсированию Суэцкого канала и к последующему удержанию захваченной полосы на его восточном берегу вплоть до прекращения огня. Глубина предусмотренного продвижения вглубь Синайского полуострова сокращалась при этом с 50 км на юге и 70 км на севере до 8-10 км на всем протяжении линии фронта.

Израильской разведкой была своевременно получена информация о совещании египетского военно-политического руководства, на котором Садат сообщил о принятом им решении. Ей также стало известно о произведенной Садатом перестановке кадров, в ходе которой были смещены со своих постов политики и военачальники, проявившие наименьший энтузиазм в связи с решением президента начать войну в скором будущем и с менее амбициозными целями. Оперативно полученная информация не была адекватно оценена аналитиками израильской военной разведки, и «концепция», теперь уже не отражавшая положение дел в регионе, не претерпела каких-либо изменений. Минуя частности, отметим, что она оставалась незыблемой догмой для ключевых фигур в израильской военной разведке вплоть до начала Войны Судного дня, и в угоду ей трактовались даже те факты, которые буквально кричали в конце сентября и в начале октября 1973 года о скором начале военных действий Египтом и Сирией.

Завершим параллель между «концепцией» 1970-73 гг. и «концепцией» 2007-2023 гг. В обоих случаях явственная незаинтересованность Израиля в определенном сценарии сказывалась на оценке его вероятности. В обоих случаях был пропущен момент, в который «концепция», верная до вчерашнего дня, утрачивала свою актуальность. В обоих случаях трагическая ошибка в оценке намерений противника не была неизбежным следствием израильских предпочтений, но этими предпочтениями формировалась отмеченная нами склонность к извлечению, восприятию и усвоению определенных выводов – даже тогда, когда эти выводы оказывались в противоречии с наблюдаемыми фактами. Wishful thinking, «человеческое, слишком человеческое».

Все это не опровергает, однако, фактической данности израильских предпочтений в связи с теми или иными вариантами развития событий в начале семидесятых годов прошлого века и в период, предшествовавший полномасштабной террористической агрессии Хамаса. Да и может ли вовсе не быть предпочтений? Предпочтения всегда имеются и у отдельного человека, и у консолидированного субъекта, каковым является государство. Пагубным является не само наличие предпочтений, а утрата способности трезво оценивать свою ситуацию безотносительно к тому, что было бы для нас предпочтительным.

Так или иначе, убежденность в том, что демонтаж власти Хамаса в секторе Газы не сулит Израилю преимуществ, разделялась всеми правительствами Израиля, находившимися у власти с 2007 года, когда Хамас подчинил указанный район своему контролю. Эта убежденность являлась предметом консенсуса в израильских аналитических инстанциях. Про израильское общество можно сказать, что в периоды обострения военного конфликта вокруг сектора Газы в нем ощущался некий запрос на демонтаж власти Хамаса, но кажется все же, что этот запрос, во-первых, не выражал устремления большинства и, во-вторых, неизменно являлся настроением преходящим.

Сам я искренне принимал пункт 1, да и сегодня считаю, что он верно отражал объективные предпочтения нашей страны – с той очевидной оговоркой, что событиями 7 октября Израиль поставлен перед настоятельной необходимостью ликвидировать власть Хамаса в секторе Газы. Напомню теперь, в чем состояли аргументы, наделявшие данный пункт столь значительной убедительностью.

* * *

Было ясно, что с ликвидацией власти Хамаса над сектором Газы окажутся доступными всего четыре варианта дальнейшего развития событий:

А) прямое израильское управление в данном районе;
Б) передача Газы под власть администрации Абу-Мазена;
В) передача Газы под власть гипотетической третьей силы;
Г) сохранение Газы в состоянии перманентного хаоса.

В связи с вариантом А справедливо утверждалось, что он возложит на Израиль огромную военную, экономическую и политическую нагрузку, теперь уже в отсутствие интересов, которые были связаны с существовавшим там до 2005 года поселенческим анклавом. Нельзя не заметить, что этой логики наше правительство придерживается и теперь, когда основная цена за реоккупацию Газы уплачена, и весь этот сектор может быть без большого труда подчинен израильскому военному контролю. Но установление такого контроля на постоянной основе объективно ведет к учреждению в Газе израильской военно-гражданской администрации, на которую попытаются возложить прямую ответственность за благосостояние жителей данного сектора и, возможно, за полную или частичную реконструкцию его инфраструктуры.

На протяжении всего последнего года правительство Израиля и командование АОИ уклонялись от этого, хотя их отказ от реоккупации Газы давно оказался в противоречии с задачей уничтожения власти Хамаса в данном районе (хотя бы потому, что Хамас перехватывает всю поставляемую в Газу гуманитарную помощь и распределяет ее, исходя из своих интересов). Лишь в конце августа наметились признаки того, что Израиль, возможно, смиряется с необходимостью длительной оккупации Газы. В числе таковых можно отметить назначение бригадного генерала Эльада Горена на пост главного координатора по вопросам содействия гражданскому населению сектора Газы.

Горен много лет служил в аппарате координатора действий израильского правительства на контролируемых территориях, и с его вступлением в новую должность было объявлено, что речь идет не о временном назначении «проектора», а о создании постоянной функции, равнозначной должности главы гражданской администрации в Иудее и Самарии. Конкретный формат, в котором предполагается осуществлять управление Газой, все еще остается неясным, но уже и само назначение Горена знаменует тенденцию к изменению практической политики Израиля в данном районе. Это особенно ощутимо в сравнении с апрельской реакцией командования АОИ на документ, подготовленный бригадным генералом (ныне генерал-майором) Романом Гофманом в преддверии его назначения на пост военного секретаря премьер-министра. В указанном документе Гофман обосновывал необходимость создания гражданской администрации для сектора Газы, и когда сведения о нем просочились в СМИ, пресс-служба АОИ поспешила отреагировать следующим заявлением: «Речь идет о внутреннем засекреченном документе, излагающем личную точку зрения конкретного офицера и не отражающем официальную позицию Армии обороны Израиля».

Таким образом, в период с апреля по август 2024 года может быть зафиксирован постепенный сдвиг израильского военно-политического руководства в сторону установления прямого контроля над сектором Газы. Этот сдвиг совершается весьма неохотно, под давлением объективных обстоятельств, которыми перечеркиваются иные подходы к проблеме, и даже теперь невозможно сказать, является ли он окончательным. Всего две недели назад Нетаниягу заявил в Комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне, что он выступает против прямого израильского контроля в секторе Газы и что с провалом израильской попытки передать внутреннее управление в Газе местным хамулам (семейным кланам) его правительство ведет поиск «иных решений» для данного района. Затем, выступая на Генассамблее ООН, премьер-министр заявил, что Израиль вскоре положит конец ситуации, при которой поступающая в Газу гуманитарная помощь перехватывается Хамасом. Между двумя этими тезисами ощутимо противоречие, подтверждающее наши сомнения в том, что отмеченный сдвиг в позиции израильского руководства является окончательным.

Тем менее было возможно ожидать от израильского правительства неспровоцированной событиями 7 октября прошлого года попытки вернуть сектор Газы под свой контроль. Объективная незаинтересованность Израиля в таком варианте была, на мой взгляд, более существенным фактором, чем «отсутствие международной легитимности» для решительных шагов в указанном направлении, хотя и последний аспект также имел значение. В отрыве от событий 7 октября реоккупация Газы столкнулась бы как с кризисом международной легитимности (еще более острым, чем наблюдаемый в настоящее время), так и с внутренним кризисом легитимности в израильском обществе.

* * *

Перейдем теперь к варианту Б, а именно к идее принудительно вернуть сектор Газы под управление палестинской администрации Абу-Мазена (далее ПА). Именно он представлялся наилучшим решением тем представителям левого лагеря, которые последовательно выступали за силовой демонтаж власти Хамаса. Таковых было немного. В их числе заслуживают упоминания Хаим Рамон и, если мы обратим свой взгляд к «русской улице», скончавшийся в 2018 году публицист Александр Этерман.

Этих людей не смущало, что вариант Б, осуществись он на практике, произведет противоположный израильским интересам эффект в виде консолидации ПА, с неизбежным при этом повышением ее международного статуса и ростом ее запросов на переговорах с Израилем. Данное обстоятельство казалось им малозначительным как в сравнении с опасностями дальнейшего пребывания Газы под властью Хамаса, так и по причине того, что сами они априорно были готовы к максимальным уступкам Израиля в рамках будущего урегулирования с палестинцами.

Но, как было отмечено выше, принципиальные сторонники варианта Б составляли ничтожное меньшинство в левом лагере. Куда более представительная позиция этого лагеря заключалась в наборе тезисов о необходимости прямого диалога с Хамасом, смягчения «блокады Газы» (включая отмену ограничений на поставку туда материалов двойного назначения), увеличения зоны дозволенного рыболовства у побережья Газы, расширения доступа жителям Газы на израильский рынок труда, увеличения объема безвозмездных израильских услуг населению Газы, терпимого отношения к организуемым Хамасом «демонстрациям» у границы сектора Газы с Израилем и т. п.

В той же плоскости лежала фактическая поддержка участия Катара в финансировании институций Хамаса в секторе Газы. Привлечение общественного внимания к данному вопросу осуществлялось в пику правительству Нетаниягу, но с созданием правительства Беннета и Лапида механизм катарского финансирования был сохранен, изменилась лишь его внешняя форма: вместо чемоданов с наличными ($30 млн в месяц) – закупка бензина в Египте на катарские средства, с последующим получением Хамасом выручки от продажи этого бензина в секторе Газы. Новый вариант, несомненно, был «эстетичнее», но он ничего не менял по существу и, возможно, обеспечивал Хамасу дополнительную выгоду. К такому выводу пришел д-р Уди Леви, эксперт Иерусалимского института стратегических исследований (JISS), указавший на то, что новый вариант финансирования обеспечивал Хамасу как непосредственную выручку от продажи бензина, закупленного в Египте на средства Катара, так и налоговые поступления от его продажи; см. публикацию в «Глобс» от 16 июля с. г.

Отметим попутно, с чем было связано израильское согласие на регулярное участие Катара в финансировании институций Хамаса в секторе Газы. В 2018 году администрация Абу-Мазена прекратила переводить в Газу причитающуюся ей долю таможенных и налоговых сборов, взымаемых Израилем с палестинцев в пользу ПА согласно Парижскому экономическому протоколу 1994 года (приложение к «Осло-2»). ПА недвусмысленно рассчитывала спровоцировать острый экономический кризис в секторе Газы, но не с тем, чтобы Хамас покорно передал Абу-Мазену управление Газой – подобных надежд никто не питал. Истинный замысел ПА состоял в том, чтобы вынудить правительство Хамаса в секторе Газы к использованию такого средства «протеста», как усиление ракетно-минометных обстрелов израильской территории и атак на приграничные израильские поселения. Соответственно, у Израиля не было в то время причин содействовать попытке экономического удушения Газы, которая вела к легко предсказуемому результату в виде очередного витка эскалации на юге, и именно этим было обусловлено израильское согласие на замещающее участие Катара в финансировании институций Хамаса.

Итак, представительная позиция левого лагеря отнюдь не склонялась к варианту Б, но формулировалась в гуманитарных тезисах, подразумевавших необходимость дальнейшего сосуществования с режимом Хамаса и смягчения израильской позиции по всем спорным пунктам в отношениях с этим режимом. Почему? Потому, что вариант Б всегда порождал большие сомнения в своей практической осуществимости.

Как всем хорошо известно, ПА правила в Газе до тех пор, пока ее не вышвырнули оттуда самым унизительным образом боевики Хамаса. Опасность подобного сценария заранее осознавалась и израильским руководством, отнюдь не желавшим такого развития событий, и администрацией Абу-Мазена, тем более не желавшей лишиться контроля над Газой. И все же, несмотря на ясное осознание данной опасности релевантными акторами, предотвратить триумфальный захват исламистами власти в секторе Газы оказалось невозможно.

Разумеется, этому триумфу немало способствовали проведенные в 2006 году (и последние на данный момент) выборы в Палестинский национальный совет, по результатам которых Хамас стал крупнейшей фракцией в ПНС, причем в секторе Газы за него проголосовало внушительное большинство избирателей. Исход выборов вынудил Абу-Мазена назначить новым премьер-министром ПА Исмаила Ханию, однако деятельность возглавлявшегося последним правительства сопровождалась постоянными трениями между Хамасом и Фатхом, и, что не менее важно, затрудняла мобилизацию международной поддержки в пользу ПА. В июне 2007 года Абу-Мазен распустил правительство Хании и назначил новым премьер-министром ПА технократа Саляма Фаяда, получившего экономическое образование в Техасе и долго работавшего затем в Международном валютном фонде. Ровно через месяц после его вступления в должность Хамас произвел военный переворот в секторе Газы.

Теоретически власть Абу-Мазена и нового палестинского правительства могла быть обеспечена в Газе силовыми структурами ПА, как она обеспечивалась (и обеспечивается поныне) в тех районах Иудеи и Самарии, где на выборах 2006 года за Хамас голосовало большинство избирателей. Но тут возникали два непреодолимых препятствия.

Во-первых, ни для кого не секрет, что в Иудее и Самарии указанное «обеспечение» осуществляется с опорой на израильские силы, периодически производящие операции против Хамаса, в том числе – в интересах Фатха. В Газе это было намного труднее даже в период между реализацией «Осло» и полным выводом оттуда израильских войск, с параллельной ликвидацией существовавших там еврейских поселений (1994-2005). И уж вовсе невозможным стало прямое содействие Фатху в секторе Газы силами АОИ после 2005 года, ведь в случае направления туда израильских войск обнулялся весь смысл произведенного Шароном «одностороннего отделения».

Во-вторых, у самой ПА не было достаточного количества лояльных Абу-Мазену сил ни в самом секторе Газы, ни для отправки туда из Иудеи и Самарии.

Дов Вайсглас, возглавлявший в 2002-2004 гг. канцелярию премьер-министра Шарона и остававшийся затем его специальным советником, поведал в одном из своих интервью занимательную историю. Вскоре после «одностороннего отделения» (или еще на стадии его подготовки?) Вайсглас участвовал во встрече с группой высокопоставленных деятелей ПА. Встревоженные ростом влияния Хамаса в секторе Газы израильтяне спрашивали своих палестинских визави, почему те не предпринимают мер к устранению данной опасности. В ответ им было сказано, что ПА не имеет необходимых для этого кадров: «Газа для нас – даже не другое государство, это другая планета. Мы ни за какие деньги не можем найти людей, готовых переехать с Западного берега в Газу, чтобы работать там в интересах Фатха».

Едва ли ситуация кардинально изменилась с тех пор. За прошедший год израильскими войсками были разгромлены основные силы Хамаса в секторе Газы, но для того, чтобы установить власть ПА над этим районом, туда все же пришлось бы направить из Иудеи и Самарии тысячи хорошо подготовленных и твердо приверженных идеологии Фатха полицейских, что, скорее всего, невозможно. А уж если говорить о запросах, то с началом ведущейся ныне войны Абу-Мазен объявил условием своего участия в управлении Газой единовременное создание палестинского государства на всей территории Иудеи и Самарии. Данное требование позволительно считать доказательством откровенного нежелания Абу-Мазена идти на опасности, связанные с попыткой установления власти ПА в секторе Газы.

* * *

Вариант В, передача сектора Газы под управление «третьей силы». Этот вариант всем хорош, да вот только сторонних дураков, готовых принять на себя управление Газой, как не было, так и нет.

Ведь что означает такое управление, помимо огромных финансовых затрат, которые, допустим, могут быть распределены между нефтяными княжествами Залива и отдельными странами Запада? Если оно осуществляется при непосредственном военном участии Израиля, то тем самым предельно дискредитирует себя в глазах арабского и международного общественного мнения. А в случае отказа от помощи АОИ тем, кто возьмет на себя управление Газой, придется собственными силами пресекать неизбежные антиизраильские диверсии Хамаса, Исламского джихада, радикалов Фатха, марксистских «фронтов» и пр. Это, попросту говоря, означает, что некто – Египет? Саудовская Аравия? Лига арабских государств? ООН? – должен направить в Газу своих солдат, чтобы те убивали и умирали там, защищая безопасность Израиля.

Охотников на подобное не находится. Лишь неделю назад израильский министр по стратегическим вопросам Рон Дермер, в очередной раз посетивший Абу-Даби с целью ознакомления правительства ОАЭ с израильскими идеями относительно послевоенного обустройства сектора Газы, услышал от министра иностранных дел этой страны, что в Израиле «напрасно рассматривают ОАЭ как свой банк и своего исполнительного подрядчика».

* * *

Вариант Г, перманентный хаос. Нечто в этом роде мы наблюдаем сейчас во многих районах Газы в перерывы между производимыми там время от времени рейдовыми операциями АОИ. Проблема, однако, в том, что перманентный хаос в секторе Газы оставляет мало возможностей для возрождения нормальной жизни в израильских поселениях прилегающей к нему полосы.

Решение связанных с этим задач окажется затруднительным даже в том случае, если Израиль сумеет обеспечить себе наилучшие стратегические и тактические условия в виде сохранения под контролем АОИ «филадельфийского коридора» (и, соответственно, пресечения дальнейших поставок оружия в Газу с территории Египта; это условие я назвал стратегическим) и поддержания надлежащего режима в широкой запретной зоне по периметру израильской границы с сектором Газы. Остающегося в Газе оружия хватит на долгие годы более или менее регулярных террористических обстрелов. Запретная полоса, если она будет в самом деле запретной, лишит противника возможностей эффективного применения стрелкового оружия и РПГ, но для минометов и реактивных снарядов она не станет преградой. Даже предположительно остающиеся у противника ПТРК могут быть использованы для прицельной стрельбы по израильским населенным пунктам, транспортным средствам и выходящей в поля сельскохозяйственной технике с верхних этажей сохранившихся в Газе зданий, включая полуразрушенные.

При этом в Газе, если там не будет осуществляться постоянной прополки израильскими войсками, может быть возобновлено производство простейших видов оружия, к каковым, по сегодняшним меркам, относятся минометы, реактивные снаряды, даже противотанковые ракеты. И если последние производились кустарной палестинской промышленностью в качестве, не позволявшем эффективно использовать их против израильской бронетехники, то для поражения автобуса, комбайна или жилого дома их хватит с лихвой.

Отметим еще раз, что в варианте Г решение задач, связанных с восстановлением нормальной жизни в израильских поселениях на прилегающей к сектору Газы территории, окажется затруднительным даже в том случае, если АОИ сохранит под своим контролем «филадельфийский коридор» и не допустит превращения в очередную фикцию запретной зоны по периметру израильской границы с сектором Газы. А это, как все хорошо понимают, очень большое «если».

Суммируя вышесказанное, приходится констатировать, что сегодняшним положением вещей хорошо иллюстрируется правомерность прежней израильской оценки перспектив, связанных со сценарием силового демонтажа власти Хамаса в секторе Газы. На нашем горизонте так и не обозначилось ничего кардинально нового в сравнении с четырьмя перечисленными вариантами развития событий в период после ликвидации власти Хамаса. Все эти варианты плохи или неосуществимы на практике, и мы вынуждены сегодня взвешивать сравнительные недостатки плохих вариантов в Газе лишь потому, что Хамас не оставил нам иного выбора.

(Окончание следует)
www.facebook.com/dov.kontorer