Ни у одного народа нет столько изображений живых мёртвых людей…

Посмотрите на этот мир. Это не параллельный мир, это не фэнтезийный, не нереальный мир. Это реальный мир. Реальный мир, которого нет. Давно. И он никогда уже не вернется. Ни он, ни они.

Только около двух лет назад евреи достигли демографического уровня 1939 года. Понадобилось почти восемьдесят лет, чтобы прийти к тому же числу, насмерть закоченевшему в сентябре того года. Три полных поколения. Но если мы и восстановились численно, то такого же духовного уровня не достигнем никогда.

Никто не возьмется написать альтернативную историю, дабы хоть на бумаге воссоздать жизнь, какой она могла стать, если бы они не были стерты с лица земли. Какими были бы и стали мы, если бы они не исчезли самым жутким и бесчеловечным образом. Эту историю переписать нельзя. Она написана кровью. Огромной кровью.

Каким бы был мир, если бы нас было сегодня вдвое больше? Какая музыка была бы исполнена? Какие открытия были бы сделаны? Какие книги написаны? Какие дома построены? Какие песни спеты?

Какими бы стали страны, ставшие практически повсеместно юденфрай от своего еврейского населения? И наследия. Те, что населяют теперь эти страны осели в них уже после войны и мало кто из них — на том же месте. Коренных евреев практически не осталось Все они были вырваны на корню. И в значительной доле случаев руки, вырывавшие их, говорили с ними на том же языке — сограждане.

Никому не дано знать, что бы было или чего бы не было, если бы не Катастрофа. Единственное, что мы знаем доподлинно — это то, что Катастрофа была и то, что критически необходимо для того, чтобы она не повторилась. И теперь для этого есть всё. Самое главное. Дом. Убежище и последний, необоримый рубеж обороны.

Когда у людей есть свой дом — они становятся другими. Когда дом нужно защищать — они ведут себя иначе. Мы построили дом. Дом, в котором каждый кирпич скреплен с другими кровью. Мы стали хозяевами. Мы стали жестоковыйными. Перестав быть слабой, распростертой по всему миру ладонью — мы стали кулаком. Точнее, мы научились им становиться, когда этого требует необходимость. А она требует и мы соответствуем.

А может никакими другими мы не стали, но только вернулись в свое состояние двухтысячелетней с лишним давности? Вернувшись к себе — мы вернулись в себя? Ставши сувереном — ведем себя суверенно? Скорее всего именно это и произошло.

Но вместе с тем, разительно изменившись, порою даже внешне, мы остались такими же и теми, что были. Теми же «со скрипочкой и в очках». Только «оправа» теперь из кевлара с «линзами» из бронестекла, кои никаким кулаком не разобьешь, а «скрипочка» «легким движением руки превращается» в безжалостный и летальный ударный инструмент, который уже не раз разбивал головы тех, что никак не желают понять — на дворе давно уже не 1939 год. И того, что мы уже не те, что в 1939 году. Мы те, которые в 2018 и в собственном доме-крепости, которому уже 70 лет.

Хотел ли мир, чтобы мы стали такими? Не уверен. Что сделал мир для того, чтобы мы остались такими же, как тогда? Ничего! Что сделал мир, чтобы мы стали такими, как сейчас? Всё! Посему, пускай пеняет на себя. Теперь ему с нами, сегодняшними, жить. Нам же жить с ним, каким бы он ни был — не привыкать.