В тот день мы сожгли живьем наших соседей

02/26/2019.  09:33:58

Давид Микиш.

Перевод с английского Виктора Голышева 25 февраля 2019
Материал любезно предоставлен Tablet

В своей впечатляющей книге «Преступление и молчание» польская журналистка Анна Биконт обращается к истории Едвабне. В Музее еврейского наследия в Нью‑Йорке Анна Биконт после выхода книги беседовала с литературным редактором журнала Tablet.

«Не могу уснуть ночами. Вижу все, как будто это было вчера… Тот жуткий крик, длившийся, наверное, не больше двух минут, до сих пор звучит у меня в ушах». Это говорит женщина, которой было десять лет, когда поляки загнали своих соседей‑евреев в овин. Происходило это 10 июля 1941 года. Школьники с издевательствами гнали своих одноклассников‑евреев на смерть. Матери прижимали к себе младенцев, пытаясь защитить их от ударов. Пройдет несколько минут, и почти все евреи городка — сотни их, от малолетних до стариков, — будут сожжены заживо. Десятилетняя девочка смотрела в окно, как жители Едвабне обливают бензином четыре угла амбара и поджигают. И тогда раздался тот крик.

Об этом Анна Биконт рассказывает в своей книге «Преступление и молчание», вышедшей в 2004 году на польском и шесть лет спустя на французском (в 2011 году она получила Европейскую книжную премию). В 2015 в переводе Алисы Валлес книга вышла на английском в издательстве Farrar, Strauss and Giroux в 2015 году. Репортер либеральной польской «Газеты выборче», Биконт проделала героическую работу, расспрашивая свидетелей, участников преступления и уцелевших в массовом убийстве в Едвабне и соседних городах Радзилов и Вонсош. Она столкнулась со странным психологическим феноменом: жители Едвабне до сих пор настаивают, что они — жертвы еврейской клеветы. Побоище, говорят они, устроили несколько головорезов, возможно и местных, или сами немцы. Биконт опровергает их утверждения о своей непричастности, опираясь на их же собственные слова. Она показывает, что практически все в Едвабне знают, кто возглавлял убийц, кто оставался дома в тот июльский день 1941 года, а кто присоединился к кровожадной толпе. Обиняками, вполголоса, на кухнях, за водкой об этом рассказывалось из десятилетия в десятилетие. Случившееся в 1941 году президент Польши Квасьневский мужественно назвал не погромом, а геноцидом, решительной попыткой уничтожить без следа еврейскую жизнь в Едвабне. Через считанные минуты после убийства по городу покатилась волна мародерства — грабили дома евреев, тащили серебро, меха, мебель. А это были соседи, люди, которых грабители знали много лет.

Как могло случиться зверство, подобное тому, что в Едвабне? Биконт ищет ответ в глубине тяжелых и неравных отношений поляков и евреев. Корень их она видит в том, что Польша ощущает себя вечной жертвой, постоянно раздираемой могущественными соседями — Германией и Россией. Пока сведения о Едвабне не стали общим достоянием — через 60 лет после события, — поляки желали считать себя не виновниками, а жертвами исторического злодейства.

О массовом убийстве в Едвабне польская публика впервые узнала в 1999 году, когда Агнешка Арнольд выпустила документальный фильм, основанный на ее беседах с местными жителями. Звуковую дорожку этого фильма историк Ян Т. Гросс использовал в своей книге «Соседи», вышедшей год спустя. В ней он описал массовое убийство во всех страшных подробностях и с детальными комментариями. Однако многие поляки отнеслись к книге с недоверием. Гросс, по отцу еврей, преподает в Принстоне, и настоящим поляком его считать нельзя, утверждали они. Источник многих материалов, приведенных в книге, — допросы, которые вела после войны сталинская тайная полиция с применением пыток, — от своих показаний люди потом отказывались. Евреи, как и следовало ожидать, выкапывали всякие измышления и ложь, чтобы заработать деньги на очернении Польши.

В течение года вся Польша узнала о полемике вокруг Едвабне. В «Соседях» и их продолжении, «Страхе», рассказавших о еврейских погромах в послевоенной Польше, Гросс раскрыл мрачную сторону польско‑еврейских отношений, которую замалчивали 60 лет.

15 марта 2001 года рабочие убрали надпись с памятника на городской площади Едвабне: надпись гласила, что евреев города убили немцы. Летом того же года по случаю шестидесятилетия сожжения евреев на месте их гибели была проведена церемония. Президент Квасьневский сказал корреспонденту журнала Der Spiegel, что посещение Едвабне было «самым тяжелым испытанием за время [его] президентства». Но сами горожане бойкотировали церемонию: пришли только трое или четверо местных. На дороге к месту давнего преступления молодые люди кричали: «Жиды!», делали непристойные жесты и заводили громкую музыку, чтобы заглушить речи.

На памятном мероприятии в дни шестидесятилетия убийства в Едвабне Июль 2001.
Czarek Sokolowski / Associated Press
В годы нацистской оккупации, катастрофические и для поляков, и для евреев, поляки часто пользовались своей властью над жизнью евреев и даже смеялись, когда тех отправляли на смерть. Биконт приводит слова историка Ежи Едлицкого, сказавшего, что «значительная часть польского населения забавлялась, наблюдая за уничтожением евреев. Это веселье, этот смех, сопровождавшие Холокост, — я помню их, потому что тогда я находился по другую сторону стены — арийскую». До «Соседей» Гросса, продолжает Едлицкий, поляки, «и я в том числе», отворачивались от фактов, касающихся их обращения с евреями во время Холокоста.

Книги Гросса все изменили. В первое десятилетие XXI века поляки всерьез задумались о том, что кто‑то из их родителей или дедов во время войны грабил дома евреев, сдавал евреев немцам за деньги или, хуже того, сам их убивал. Так же как в Германии 1970‑х годов, чувство вины заставило поляков по‑новому увидеть критически важную роль евреев для осознания национальной идентичности. Теперь молодые поляки с небывалым интересом изучают исчезнувшую культуру своих еврейских соседей.

Марек Эдельман, единственный из руководителей восстания в Варшавском гетто, решивший остаться в Польше, сказал, что в 1930‑х годах поляки били его гораздо чаще, чем при немцах. Его случай отнюдь не редкий. Биконт пишет, что антисемитская агитация в 1930‑х велась особенно активно в Ломжинском повяте, куда входит Едвабне. Область больше 100 лет поддерживала правую Польскую национальную партию. В 1930‑х годах партия со всей силой обрушилась на евреев. На переднем крае в антисемитских кампаниях были священники Ломжи. Евреи убили Христа: без этого не обходилась практически ни одна проповедь. Антисемитизм разгулялся и в школах 1930‑х годов — не только в Ломже. Евреев заставляли сидеть в задних рядах, они терпели оскорбления от учителей и одноклассников. Поляки постоянно избивали евреев на улицах, били окна в их домах. Большинство католических газет призывали очистить страну от евреев.

«Ни одного поляка немцы не преследовали за то, что он не жег евреев», — сказал Анне Биконт житель Едвабне. Как и большинство из горстки сограждан, готовых рассказать правду о побоище, он отказался сообщить свое имя — знал, соседи будут травить его за то, что опровергает их фальшивую версию истории. Едвабне упорно держался таковой: убивать заставили поляков немцы. Городской священник пошел еще дальше: он сказал, что хитрые немцы оделись поляками, когда загоняли евреев в овин.

УДАЛЕНИЕ знаков нацистской свастики, нанесенных вандалами на мемориале жертвам Едвабне. Сентябрь 2011.
Reuters / Jendrzej Wojnar /Agencja Gazeta
Жители Едвабне, молодые и старые, твердили, что при Советах «евреи» отправляли поляков в Сибирь, и поляки, естественно, хотели за это отомстить (хотя виноваты в побоище, конечно, немцы). Историк Томаш Стржембож, любимец польских правых, утверждает, что в 1939 году евреи первыми приветствовали вторжение Красной армии, а затем с энтузиазмом отправляли поляков в лагеря. Однако и многие поляки охотно сошлись с русскими. Польских евреев, работавших на НКВД, было много меньше, чем поляков. Советы депортировали евреев так же, как поляков, и так же конфисковали их имущество.

Но даже сейчас, как показывает Биконт, значительная часть поляков отказывается признать эти простые факты. История страданий Польши под властью Советов до сих пор включает в себя странный миф, будто в 1939 году евреи в массовом порядке присоединились к коммунистическому врагу и фактически правили Польшей вместе с русскими. Так стоит ли удивляться, что Польша, раздавленная еврейскими комиссарами, отплатила им через несколько лет, когда нацисты сменили русских?

«Церковь — это черная дыра», — сказала мне Биконт несколько недель назад в телефонном разговоре. Она сказала, что польская церковь «до сих пор остается антисемитской и тех, кто с ее антисемитизмом не согласен, предает остракизму». В своей книге она особо останавливается на таких мужественных служителях церкви. Она приводит слова католических священников и епископов, которые честно говорят о Едвабне и молятся о евреях, убитых поляками на земле их предков. Отец Станислав Музиаль говорит об убийствах в Едвабне: «Трудно найти в истории человечества преступление более позорное и жестокое», — и удивляется тому, что польская церковь пытается отыскать смягчающие обстоятельства и оправдания этой расправе. Но многие, подобно Музиалю, идут в этом вопросе против церкви. Виноваты евреи‑коммунисты, утверждает церковь; Биконт говорит, что видные представители польского землячества в Чикаго вторят тем же антисемитским обвинениям. Такие искажения потребны крайнему национализму, и это тем более огорчительно, что их облекают в религиозную форму.

В «Преступлении и молчании» Биконт не может не размышлять о напряженной ситуации с евреями в нынешней Польше. Подруга из Института национальной памяти в Белостоке ручалась ей, что она никогда не признается в своем еврействе (сама Биконт узнала об этом только на четвертом десятке). Подруга подразумевала, что еврейство ее будет воспринято как дискредитирующий факт — знак того, что ее словам нельзя доверять, когда речь идет о польской истории.

Биконт сказала мне в интервью, что отношение Польши к своему еврейскому прошлому «за последние десять лет изменилось в лучшую сторону» и что новый Музей еврейской истории в Варшаве — признак проснувшегося здорового интереса к еврейскому наследию страны, но старые подозрения еще не рассеялись окончательно. После войны Польша стала моноэтнической и монорелигиозной страной, и нынешнее правое правительство, отказываясь принимать мусульманских беженцев, настаивает на том, чтобы она такой и осталась. Видеть Польшу страной исключительно поляков‑католиков — значит пренебречь присутствием, а оно длилось 800 лет, евреев на этой земле.

Анна Биконт
Lars Pehrson / SvD / TT
Биконт не забывает рассказать нам и о воодушевляющих моментах, связанных с Едвабне, — о героизме тех, кто сопротивлялся злу и тогда, и теперь. Она рассказывает о Станиславе и Марианне Ромотовских — он, поляк и католик, спас еврейку Марианну (урожденную Рахелу Финкельштейн), а затем женился на ней. Когда Биконт брала у них интервью, они еще оставались в Едвабне, жили рядом с убийцами и теми, кто убийцам сочувствовал. Среди позднейших героев — мэр города Кшиштоф Годлевский и еще несколько человек, считавших своим долгом помнить правду о Едвабне. Почти все в конце концов уехали: их донимали ночными звонками, оскорбляли на улицах. Биконт тщательно прослеживает их истории. Лешек Джеджич с семьей уезжает в Америку. Удивительный эпизод: Ян Скродский настойчиво ищет факты об отце, который, как выяснилось, убивал евреев. Биконт приводит рассказы нескольких уцелевших, в том числе Авигдора Кочава, который в тот день, в 1941 году, был на рыночной площади, убежал, спрятался в пшеничном поле и слышал, как обреченные читали «Шма» . Оккупацию он пережил, скрыв свое еврейство.

Самая трогательная часть в книге Биконт — история польской католички Антонины Выржиковской, спасшей во время войны семерых евреев.

Они жили у нее на ферме под свинарником и курятником. Выржиковска опрыскала свинарник керосином: когда пришли немцы с ищейками, собаки потеряли нюх. Она надевала желтую звезду с надписью «Юде» и носила в Ломжинское гетто муку и хлеб. Сразу после войны люди из Армии Крайовой постучали к ней в дверь, вошли и жестоко избили ее — за то, что укрывала евреев от нацистов. (До книги Гросса расправы Армии Крайовой над евреями были почти запретной темой в Польше.) Прошло 60 лет после войны, а в Едвабне до сих пор не могут простить Выржиковской, что она, рискуя жизнью, спасла семерых человек — эти семеро были евреями и потому спасения не заслуживали.

10 июля 2001 года Антонина Выржиковска побоялась прийти на церемонию, посвященную евреям, убитым в Едвабне, — трое из тех, что били ее в 1945‑м, были еще живы и жили по соседству. 

Оригинальная публикация: The Day We Burned Our Neighbors Alive

https://lechaim.ru/events/v-tot-den-my-sozhgli-zhivem-nashih-sosedej/