Своему отчиму Ролану Быкову режиссер Павел Санаев посвятил свою первую повесть —«Похороните меня за плинтусом». В ней он очень ярко и эмоционально описал свое детство и домашнюю тиранию, которую установила в семье родная бабушка. Повесть автобиографична, и Ролана Быкова нетрудно узнать в «карлике-кровопийце», к которому бежала из-под власти бабушки мама лирического героя. Так уж ли этот «кровопийца» был страшен, Павел Санаев рассказал девять лет назад журналу «Медведь».

---

 

Ролан Антонович родился в Киеве. Его мама, Ольга Матвеевна, училась на актерских курсах, занималась французским языком, осваивала стенографию, но, выйдя замуж за Антона Михайловича Быкова, стала в первую очередь хранительницей очага и матерью двоих детей — Ролана и его брата Геры — талантливого врача и автора десятков научных трудов.

Антон Михайлович, которого Ольга Матвеевна в шутку называла «ужас мира, зло природы», являлся личностью, без преувеличения, легендарной. В Первую мировую войну был артиллеристом, попал в австрийский плен, бежал оттуда вместе с другим пленным через Альпы к итальянцам. И не просто бежал, а точно как в фильме «Служили два товарища», нарисовал итальянцам позиции немецких войск.

Итальянцы ударили и победили. Итальянский полковник в благодарность сделал парням документы, дал сопровождающего и отправил их в Марсель, откуда они пароходом вернулись в Россию. Потом Антон Михайлович служил в армии Буденного — командовал ротой конной разведки. А в мирное время постоянно работал на руководящих должностях. Возглавлял, например, «Укркинофото» — гигантскую империю всех украинских фотоателье. О стиле его руководства можно судить с его же слов: «Приезжаю до Одессы. Стоит на пляже фотограф. Нэ робит. Шо, говорю, нэ робишь? Да морэ, говорит, нэ гроэт. Ага, ладно. Прихожу на следующий день — опять нэ робит! Шо нэ робишь? Да солнце нэ свитит. Ага… Пишу приказ: „Покуда морэ нэ гроэт и солнце нэ свитит, никому ничого нэ платите!“ На следующий день и солнце свитит, и морэ гроэт, и усе робят!» Работал Антон Михайлович до глубокой старости — в последние годы возглавлял львовский общепит. Удивительно, что сталинская мясорубка, стремившаяся перемолоть любую сильную личность, его не коснулась. «Как тебе это удалось, папа?!» — недоумевал Ролан Антонович. «А я, сынку, як где застил (мешал) — я тикал», — отвечал Антон Михайлович. Кстати, образ Хрущева в фильме «Серые волки» Ролан Антонович срисовал со своего отца.

В тайне от бабушки Павел в гостях у мамы и Ролана Антоновича, 1975 год. Снимок сделал Ролан Антонович автоматическим аппаратом ФЭД, которым очень гордился

Пока я жил у бабушки, общался с Роланом Антоновичем эпизодически. Первое время я его побаивался, но очень скоро увидел в нем компанейского парнягу, и к нему стало сильно притягивать. Стоило ему начать что-то рассказывать или показывать — и оторваться было невозможно. Особенно нравились мне его рассказы о детстве на Зацепском Валу.

---

Этими рассказами я заслушивался, когда мама похитила меня у бабушки (действительно тайком, когда бабушка вышла в магазин!) и мы целый месяц жили вместе с ней и Роланом Антоновичем на Пятницкой. Этот месяц был солнечным пятном в моем пасмурном детстве, но потом бабушка точно так же по-тихому увела меня обратно.

---

И жить с мамой постоянно я стал только четыре года спустя. На Пятницкой, кстати, я впервые увидел легендарного Антона Михайловича Быкова — он пришел в гости навестить Ольгу Матвеевну и сыновей. Антон Михайлович показался мне очень страшным стариком, в первую очередь из-за дырки в горле, оставшейся после войны, и хриплого каркающего голоса. Я решил проверить, так ли он действительно страшен, привязал к его подтяжкам сзади веревочку и, отойдя подальше, подергал. Я думал, он ка-ак размахнется, ка-ак двинет назад, а меня там нет, я убежал! Но он обернулся, увидел привязанную веревку и расхохотался. Видимо, мелкое детское хулиганство пришлось ему по душе. Хотя до того хулигана, каким был в детстве Ролан Антонович, мне было далеко! Он в детстве ходил по улицам с гирькой от часов на веревочке и в любой драке мог, не раздумывая, засандалить этой гирькой обидчикам по башке. А развлекались они тогда так: например, облазили с другом темный чердак, выучили наизусть, где какая балка-перекладина, и предлагали другим ребятам на спор на этом чердаке их догнать. Маленький Ролан и его друг неслись вперед сломя голову, пригибаясь в темноте в нужных местах, а сзади только слышалось: БУМ, ОЙ, БДЯМ, БАЦ!

На съемках фильма «Докер», 1973 год, Батуми. Именно на этой картине Ролан Быков познакомился с Еленой Санаевой

Со временем все хулиганства вытеснила фанатичная любовь к театру. Артистом Ролан Антонович видел себя с четырех лет — он ходил по комнатам огромной коммуналки, читал соседям какие-то стихи, показывал что-то уморительное, и его тут же прозвали Ролка-артист. Стоило ему заглянуть к кому-нибудь в гости, сразу слышалось: «Ага, артист пришел! Ну-ка, заходи, давай что-нибудь расскажи, спляши, спой!» И он рассказывал, показывал и получал за это свои первые гонорары — конфету, пару кусков сахара, яблоко. Потом был театральный кружок в доме пионеров, театральное училище, Театр юного зрителя, и понеслось…

До встречи с мамой Ролан Антонович довольно долго жил один. Его брак с актрисой Лидией Князевой, игравшей в «Айболите-66» обезьянку Чи-Чи, к тому времени несколько лет как распался. От брака с Князевой у Ролана Антоновича был приемный сын Олег — он играл в фильме «Чучело» Петьку, старшего брата живодера Вальки. С Князевой, насколько я знаю, Ролан Антонович отношений не поддерживал, а с Олегом отношения сохранял очень хорошие. Олег работал в его Фонде детского кино, потом занимался цирком. Несколько лет назад, в возрасте сорока с небольшим лет, Олег умер от инфаркта.

Что касается отношений Ролана Антоновича с мамой, я не стал бы называть их словом «роман» — в этом слове чувствуется что-то бульварное. Скорее это были отношения двух взрослых людей с большим багажом за плечами, которые поняли, что нужны друг другу. Познакомились они на съемках фильма «Докер». После съемок продолжали встречаться, потом начали вместе жить, но первые несколько лет сами не могли до конца поверить, что их отношения всерьез и надолго. Сложно сказать, кто кого больше покорил. Мама покорила Ролана Антоновича абсолютной преданностью. Всегда, в любых ситуациях она была рядом. Во время съемки она могла в одиночку держать оцепление: кричала прохожим: «Граждане, сейчас тут пробежит зебра! Это дикое, неуправляемое животное! Берегитесь!» Как в такую женщину не влюбиться?

 

Павел с дедушкой Всеволодом Санаевым 1 сентября 1977 года

А Ролан Антонович однозначно приворожил маму талантом. И конечно, Ролан Антонович был настоящим мужчиной с большой буквы — вожаком стаи. Импульсивность и эмоциональность, заложенные в его актерской природе, уравновешивались волей и аналитическим умом. Но эмоциональность все-таки доминировала. Лучше всего сказано об этом в его эпиграмме на самого себя: «И жить торопится, и чувствует — спешит!» Он всегда хотел сделать побольше, вел несколько дел одновременно, и что-то из-за этого могло остаться незавершенным. Например, изумительная сказка «Дочь болотного царя», которую он писал урывками в последние годы жизни. Эта сказка осталась в его компьютере, и в ней не хватало буквально нескольких страниц — середины истории, где злой колдун помогает расколдовать принцессу. Я взял на себя смелость дописать этот эпизод, и сказку издали в журнале «Октябрь». По ней, надеюсь, в ближайшие несколько лет мы снимем полнометражный мультфильм. «Дочь болотного царя. Сказка Ролана Быкова» — звучит заманчиво.

Рассказывая о Ролане Антоновиче как об отце, я ни на секунду не умаляю заслуг отца родного — все-таки куст по имени Павел Санаев появился на свет благодаря ему. Но взращивал этот куст Ролан Антонович. И взращивал очень умело: где надо подрезал, когда надо удобрял. При любой занятости он всегда находил для меня время. Мог прийти с работы в двенадцать и до трех часов ночи сидеть со мной, обсуждать мои проблемы.

Прежде всего он стремился привить мне навык постоянной сосредоточенной работы. Поощрял, например, мое школьное хобби — коллекционирование сборных моделей самолетов. Он видел, что я сижу над этими моделями часами, в ущерб урокам, но не говорил «бросай эту ерунду, учи физику!». И когда я показывал ему готовую модель, он всегда оценивал тщательность, с которой она сделана, и хвалил меня так, словно я не самолетик собрал, а сделал научное открытие. «Ты этим самолетам скажешь потом в жизни большое спасибо», — говорил он. Так и вышло. Уроки физики забылись, а самолеты оставили навык доведения до совершенства дела, за которое взялся, и опыт накопления мастерства. Благодаря тем же самолетикам я не огорчаюсь, видя сегодня недочеты своей первой картины, — помню, какая разница была между первой корявой моделью и безукоризненной двенадцатой, и знаю, что умение приходит в процессе. Надеюсь, в «Нулевом километре», недочетов гораздо меньше.

Субботник в саду перед домом Ролана Быкова на улице Врубеля, 1998 год

Писать свою повесть «Похороните меня за плинтусом» меня сподвиг Ролан Антонович. Однажды он пришел в ужас от моего школьного сочинения и потребовал написать рассказ на вольную тему — поставил передо мной черепашку из ракушек и велел написать про нее все, что придет в голову. «Мне надо понять, действительно ты идиот или жертва образовательной системы, которая делает тебя идиотом, требуя клише в духе „Гоголь боролся с царизмом“, „Пушкин был против царя“, „Толстой приближал революцию“ и так далее», — пояснил он. Рассказ я написал. Ролан Антонович одобрил его и понял, что я не идиот, а жертва. А я понял, что нужно писать короткие рассказы, и одобрение Ролана Антоновича, которое было мне очень важно, окажется у меня в кармане. Так появились первые главы будущей повести. Целая повесть давалась потом очень мучительно. Одно дело написать за ночь короткий рассказ и совсем другое — выстроить цельное литературное произведение. На это у меня ушел целый год после института. И я не могу еще раз не поблагодарить Ролана Антоновича за то, что он относился к этому делу как к важнейшему и внушал это мне.

Все мои друзья занимались в то время каким-то «бизнесом». Ставлю кавычки, потому что слово «бизнес» в начале девяностых всерьез не воспринимали и называли это фарцовкой. Я тоже занимался мелким видеопиратством, но Ролан Антонович пресек это дело, причем не запретом, а убеждением. Как я уже говорил, мне было важно получать его одобрение, а запись кассет за деньги он откровенно презирал. «В чем твой заработок, — говорил он, — фильмы чужие, видеомагнитофоны покупал я… Воткнуть две кассеты и нажать кнопку, по-твоему, работа? Вот книгу написать, самому кино снять — я понимаю…» Дальновидность, которая нужна была для такого воспитания, меня поражает! Ведь в то время ставки делались на бизнес и только на бизнес. Писать книги и мечтать о киносъемках при рухнувшем под напором видеопиратов кинопрокате казалось напрасной тратой времени.

---

Если бы вы знали, как я терзался, когда мои друзья-фарцовщики покупали себе машины, а я писал повесть, которую все вокруг считали баловством! И только Ролан Антонович, я подчеркиваю — только он единственный — поддерживал во мне веру, что я пишу не просто «какую-то книжку о детстве», а будущий бестселлер.

---

Бестселлером книга стала через десять лет после того, как была написана, но ведь стала! А представьте, Ролан Антонович сказал бы: «Молодец, Паша, зарабатываешь деньги видеокассетами — умница, бизнесмен!» Не было бы сейчас ни книги, ни сценариев, ни киносъемок. Долг за такое воспитание у меня перед ним огромный! Сейчас в моем столе лежат несколько сотен страниц набросков к роману, который будет называться «Хроники Раздолбая», и вот там воспитательная роль Ролана Антоновича будет раскрыта полностью. Даст Бог, напишу, тогда долг можно будет считать возвращенным.

Фото из архива Павла Санаева

 

Опубликовано в журнале «Медведь» № 112, 2007