Ришоним — Новости Израиля и мира — Новостной портал rishonim.info Новостной портал rishonim.info последние новости Израиля и мира. Свежие новости политики, общества, спорта, культуры, новости дня о происшествиях. Уведомления от rishonim.info · Новости · Происшествия · Политика — фото и видео материалов — прессы.
03/01/2024 17:54:37
Без преувеличения можно сказать, что сказки братьев Гримм (наряду со сказками Шарля Перро) стали для сказочного жанра своеобразной «Илиадой» и «Одиссеей», неисчерпаемым источником интерпретаций, цитирования и исходников для новых сюжетов. В плане популярности они оказались «посильнее «Фауста» Гёте» и являются самой тиражируемой немецкой книгой, переведенной более чем на 160 языков.
Между подлинностью и цензурой
Конечно, братья Гримм были не первыми, кто популяризировал в просвещённом слое общества жанр народной сказки. Но их подход к сбережению и популяризации народного материала был принципиально иным. Дело в том, что их предшественники подвергали сказки и песни сильной литературной обработке – чистили, «облагораживали», «улучшали» по своему усмотрению стиль и язык, перекраивали сюжеты под моду и на злобу дня, добавляли туда, то просветительские идеи, то нравственные морали.
Понятно, что подобные вольности вызывали сильный внутренний протест у братьев Гримм, которые чуть ли не молились «народному духу». Они искренне считали, что любая «сделанная» литература неизмеримо ниже «естественной поэзии», живущей в народе (как говорил о народной поэзии Вильгельм, «Она нагая и носит в себе образ Бога»). Однако, и самим братьям Гримм далеко не всегда удавалось блюсти чистоту своего принципа…
Когда 20 декабря 1812 года увидел свет их первый сборник сказок, то его тут же обвинили в пропаганде безнравственности. Поначалу братья пытались оправдаться.
Вильгельм Гримм, предисловие ко 2-му тому сказок (1815):
«Своим сборником мы не только хотим оказать услугу истории поэзии, мы намерены сделать так, чтобы сама поэзия, живущая в книге, воздействовала на читателя — радовала, кого она может радовать, кроме того, чтобы она превратилась в настоящую воспитательную книгу. Против последнего некоторые возражали, говоря, что в ней то одно, то другое вступает в противоречие с этой целью, не подходит или является неприличным для детей — например, когда речь идет о некоторых обстоятельствах или отношениях, а то и о чёрте — и поэтому родители не хотели им давать эту книгу в руки. Может быть, в отдельных случаях такая озабоченность обоснованна, но ведь очень легко выбрать для чтения другую сказку; в целом же эта озабоченность излишняя.
Ничто нас здесь не может оправдать лучше, чем сама природа, которая те или иные цветы и листья окрасила именно в этот подходящий цвет и придала им именно эту форму; кому же это из-за их собственного вкуса не нравится, о чем природа не знает, тот легко может пройти мимо, но он не может требовать, чтобы все было перекроено и перекрашено по-другому».
Но постепенно со скрипом и неохотой братьям пришлось согласиться с отдельной критикой. Причиной тому была двойственность задачи, которую они ставили перед собой. С одной стороны – их сборник предназначался для изучения фольклора и был призван сохранить подлинность сказок. С другой – Гримм очень хотели подарить это национальное богатство массовому читателю — в том числе, детям. Недаром оригинальное название сборника было «Kinder- und Hausmarchen» («Детские и семейные сказки»).
В результате, второе издание сказок Гримм (1819) вышло уже с правками, касающимися, как текста, так и стиля. Роль редактора была возложена на старшего брата — Вильгельма, который всегда был сторонником стилистической обработки. Противник такого подхода — Якоб — от этого процесса просто устранился, заявив:
«Переработка, доработка этих вещей всегда будут для меня неприятными потому, что они делаются в интересах ложно понятой необходимости для нашего времени, а для изучения поэзии они всегда будут досадной помехой».
Очищая от «безнравственности»
Забавно, что современные литературоведы критикуют братьев Гримм как раз за редакцию и правку сборника. Хотя неизвестно, стал бы он таким популярным, не будь этой обработки. Ведь местные диалекты и разная манера повествования, зависящая от рассказчика, крайне затрудняли бы чтение столь разнородного материала. Поэтому-то Вильгельм и старался придать сборнику стилистическое единство, сделать сказки более логичными и стройными. Подобной редакцией он занимался практически при каждом новом переиздании.
Редактированием сказок Вильгельм занимался весьма осторожно, но кое-что изменить им всё-таки пришлось.
Допустим, читатель второго издания уже не мог понять, что же так возмущало однофамильца Гримма в сказке «Рапунцель». Дело в том, что в первом варианте колдунья узнаёт о том, что принц посетил заточенную в башне девушку, не из-за того, что Рапунцель проговорилась («Почему мне тебя тащить наверх тяжелей, чем молодого королевича?»), а потому что пожаловалась на то, что платье стало жать ей в поясе. Видимо, неслучайно героиня томилась в изоляции именно 12 лет. А потом девочка созрела, и принц на первом же свидании её обрюхатил. «Неприличный» момент был вырезан, хотя осталось непонятно, почему у изгнанной в чащобу Рапунцель вдруг, откуда не возьмись, родилась двойня.
Похожую правку мы можем наблюдать и в сказке «Король-лягушонок, или Железный Генрих». В первом варианте принцесса бьёт надоедливого лягушонка об стену, тот превращается в принца, после чего они «счастливо спят вместе». В новом издании они тоже «счастливо спят вместе», но уже с важной оговоркой, что спят они «с благословления короля».
Также мало, кто знает, что в таких сказках, как «Золушка», «Белоснежка», «Гензель и Гретель», изначально действовали вовсе не жестокие мачехи, а, самые что ни на есть, родные матери. К тому же в первой версии «Гензеля…» завести детей в лес и бросить их там, мама и отец решают совместно. В отредактированной – это происходит по настоянию уже мачехи, а отец противится.
В общем, Вильгельм почти полностью избавил сказки от мотивов соперничества «мама-дочка», инцеста, абортов и откровенно сексуальных намёков.
Допустимая жестокость
А вот к жестокостям и ужасам мораль того времени подходила более снисходительно, поэтому почти каждый родитель, которому в руки попадает более-менее точный и полный перевод сказок Гримм, обычно ужасается — как такое можно читать детям?
Тут тебе и ведьма, откармливающая детей на съедение («Гензель и Гретель»), и Коза, которая освобождает проглоченных козлят, вспарывая брюхо спящего волка ножницами («Волк и Семеро Козлят»), и король оживляющий статую Верного Иоганнеса кровью своих убитых детей («Верный Иоганнес»), и девушка, которой отец отрубает руки, а та привязывает их за спину, да так и ходит («Девушка-безручка»).
Зло в сказках наказывается с особой жестокостью: злую старуху сажают в бочку с гвоздями («Три маленьких лесовичка»), мачехе Белоснежки надевают на ноги раскаленный железные туфли да ещё заставляют в них плясать до смерти, а злым сёстрам Золушки птички выклёвывают глаза. Поэтому-то гриммовские варианты «Золушки» и «Красной Шапочки» никогда не спутаешь с куртуазными версиями Шарля Перро.
А читая следующий отрывок, вообще не знаешь – смеяться тебе или плакать?
«Сказка про Можжевельник» (здесь и далее — перевод Г. Петникова):
«…только маленький мальчик нагнулся к сундуку, как злой дух подтолкнул мачеху: бац! — и захлопнула она крышку, и отлетела голова и упала между красными яблоками. Испугалась мачеха и подумала: «Что же мне теперь делать? » Она поднялась в свою комнату, подошла к шкафу, достала из нижнего ящика свой белый платок, потом приставила голову мальчика к шее и так обвязала ее платком, что ничего не было видно; посадила затем мальчика у двери на стуле и сунула ему в руку яблоко.
Вскоре пришла Марленикен к своей матери на кухню, та стояла у печки, и была перед ней на плите кастрюля с горячей водой, и она все время ее помешивала.
— Матушка, — сказала Марленикен, — а братец сидит у двери, и такой он бледный-бледный, и яблочко у него в руке. Я попросила его дать мне яблочко, а он мне ничего не ответил, и стало мне так страшно.
— А ты ступай туда опять, — сказала мать, — если он тебе не ответит, ты ударь его по уху.
Пошла Марленикен и говорит:
— Братец, дай мне яблочко.
А он молчит, ничего не говорит. И ударила она его по уху, и покатилась голова наземь. Испугалась девочка, стала плакать и кричать; побежала к матери и говорит:
— Ох, матушка, я отбила брату голову! — и она плакала, плакала, и никак нельзя было ее утешить.
— Марленикен, — сказала мать, — что ж ты наделала?! Но смотри, молчи, чтоб никто не узнал об этом, теперь ничего уже не поделаешь, мы его в супе сварим.
Взяла мать маленького мальчика, порубила его на куски, положила их в кастрюлю и сварила в супе. А Марленикен тут же рядом стояла и плакала, плакала, и все ее слезы падали в кастрюлю, так что и соли не надо было класть».
Пишут, что по настоянию критиков, Гриммы убрали из сборника сказку, где дети жестоко убивали животных. Страшно подумать, что это была за сказка, учитывая те жестокости, которые в книге остались. Например, в сказке «Чудаковатый Музыкант», которая сегодня читается, как абсурдная страшилка в стиле Хармса, герой всячески издевается над зверьми, которые всего лишь хотели послушать его музыку.
«…волк подступил ближе и говорит ему:
— Ох, милый музыкант, как ты, однако, хорошо играешь! Так и я бы непрочь научиться.
— Этому делу недолго обучиться, — ответил ему музыкант, — только ты должен исполнить все, что я тебе велю.
— О-о, музыкант, — сказал волк, — я буду тебя слушаться, как ученик своего учителя.
Музыкант велел ему идти вслед за собой. Вот прошли они часть дороги вместе, подошли к старому дубу; и было внутри него дупло, а посредине дерево было расщеплено.
— Смотри, — сказал музыкант, — если хочешь научиться играть на скрипке, то заложи передние лапы в расщелину.
Волк послушался, а музыкант тем временем быстро поднял с земли камень и загнал волку обе лапы в расщелину, да так крепко, что тот оказался в ловушке и нельзя ему было и пошевельнуться.
— А теперь жди меня, пока я вернусь, — сказал музыкант и пошел своей дорогой дальше…».
Да и юмор в сказках тоже вполне народный – прямой и грубоватый.
«Смышлёный Ганс»:
«— Добрый вечер, Ганс. Где же ты был?
— Был я у Гретель.
— Что ж ты ей подарил?
— Ничего не дарил, она со мной вместе пришла.
— Где же ты Гретель оставил?
— Привел ее на веревке, привязал к стойлу, подложил ей травы.
— Это ты, Ганс, глупо сделал, надо было на нее ласково глазами вскинуть.
— Ничего, в другой раз сделаю лучше.
Идет Ганс в стойло, выкалывает всем телятам и овцам глаза и кидает их в лицо Гретель. Рассердилась тут Гретель, вырвалась и убежала, а была ведь невестою Ганса».
Даже редактируя сказки, братьям Гримм удалось сохранить в них подлинный народный дух. Христианские мотивы могут вполне соседствовать с отказом бедняка брать себе в кумовья самого Господа Бога («ты все отдаешь богачам, а нас, бедняков, голодать заставляешь»). Герои некоторых сказок могут добиваться успеха обманом и воровством, но всё-таки подавляющее их большинство представляют образец народной добродетели — они чисты сердцем, милосердны, трудолюбивы.
Братья Гримм, предисловие к сборнику:
«Все прекрасное в них (сказках – С.К.) выглядит золотым, усыпано жемчугом, даже люди здесь встречаются золотые, а несчастье — это мрачная сила, ужасный великан-людоед, который, однако, терпит поражение, так как рядом стоит добрая фея, знающая, как лучше всего отвести беду…
В этом — объяснение того, что из сказок так легко выводится добрая мораль, применимая и в реальной жизни. И хотя не в этом было их назначение и не для того они слагались, эти качества порождаются ими, подобно тому, как из здорового цветка вырастает хороший плод без какого-либо участия человека. Тем-то и сильна любая истинная поэзия, что она никогда не может существовать без связи с жизнью, ибо она из нее возникает и к ней же возвращается, как возвращаются к месту своего зарождения облака после того, как они напоят землю».
Сказки братьев Гримм и нацизм
Неприязненное отношение христиан к ростовщичеству и «круговой поруке» евреев, смешанное с завистью, тянется ещё с незапамятных времён Средневековья. Неприятные образы жадных евреев есть и у Гауфа и у Гофмана. Чего уж ожидать от народных сказок Гримм? Есть у них сказка «Еврей в терновнике», но, понятное дело, у нас её переводят, как «Вор в терновнике».
Впрочем, говорят, в «Немецких преданиях», собранных теми же Гримм, есть истории и похлеще, полные классических юдофобских суеверий о евреях, пьющих кровь христианских младенцев.
Конечно, братья всё это записывали, а не сочиняли, но после гитлеровских газовых камер подобное воспринимается особенно зловеще. Нашлись горячие головы, объявившие, что сказки Гримм – один из источников нацизма. Плюс ко всему припомнили, что нацистские культурологи трактовали Золушку, как истинную арийку, затурканную мачехой-иностранкой, а принца – как героя, умеющего распознавать «чистую расу».
Сказки братьев Гримм и психопаты
Крайне нездоровые выводы делают из сказок Гримм не только нацисты, но и психопаты. Герой, нашумевшего в 2000 году, уголовного процесса, съевший человека (при этом жертва добровольно согласилась на съедение!) заявил, что каннибальские вкусы у него развились под впечатлением от сказки «Гензель и Гретхен», где ведьма откармливала Гензеля на убой. Падкая на всякие отклонения, немецкая группа RAMMSTEIN тут же запечатлела историю каннибала в песне «Mein Teil».
Интересно, находились ли, сбежавшие от родителей, дети под впечатлением сказки «Колобок»? И не являются любимыми сказками зоофилов «Царевна-лягушка» и «Невеста Зайчика»?
Тем не менее, сказки братьев Гримм действительно дали название некоторым психическим расстройствам. Так в психиатрии встречаются «Синдром Рапунцель» (когда дети имеют патологию глотать свои волосы в таком количестве, что забивают кишечник) и «Синдром Умной Эльзы» (когда человека преследуют навязчивые и необоснованные страхи о своём будущем).
«Умная Эльза»:
«И вот начала Умная Эльза плакать и причитать: «Коли выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, и вырастет он, и пошлём мы его в погреб пива нацедить, вдруг упадет ему на голову кирка и убьёт его насмерть»».
Сказки братьев Гримм и «повесточка»
Много нездорового мы могли услышать из уст, не кого-нибудь, а самого Министра по делам семьи и женщин ФРГ Кристины Шредер. Прямо перед 200-летним юбилеем сборника братьев Гримм она заявила, что считает их сказки «сексистскими», потому что большинство женских персонажей в них отрицательные. Хотя, чего можно ждать от женщины, которая раскритиковала даже такую «феминистскую» сказку, как «Пеппи Длинный Чулок» (ей очень не понравилось, что в сказке А. Линдгрен отца главной героини называют «негритянским королем»)?
***
Автор: Сергей Курий
(Отрывки из книги «Культовые сказки»)
